Тайная жизнь мозга. Как наш мозг думает, чувствует и принимает решения

Дневные грезы имеют четкий нейронный аналог. Когда мы бодрствуем, наш мозг организует свою работу в двух функциональных сетях, которые до некоторой степени чередуются друг с другом. С первой из них мы уже знакомы: она включает лобную кору (которая действует как диспетчерская вышка), теменную кору (организует и устанавливает порядок действий, контролирует внимание и положение тела в пространстве) и таламус (играет роль распределительного транспортного центра). Это ключевые узлы режима активного функционирования мозга, сосредоточенного на выполнении конкретных задач.

Когда сновидение вторгается в наше бодрствующее состояние, лобно-теменная сеть отключается и контроль переходит к другой группе структур в районе плоскости, разделяющей оба полушария. Эта сеть включает медиальную часть височной доли – структуру, которая связана с памятью и может быть питательной средой для наших дневных грез. Она также включает заднюю часть поясной извилины, тесно связанной с другими отделами мозга и координирующей дневные грезы точно так же, как это делает префронтальная кора, когда наше внимание сосредоточено на внешнем мире. Эта система называется сетью пассивного режима работы мозга (СПРРМ), что отражает историю ее открытия.

Когда появилась возможность изучать работу человеческого мозга в реальном времени с помощью функциональной магнито-резонансной томографии (fMRI), то в первых исследованиях сравнивали активность мозга людей, которые что-то делали (играли в шахматы, считали в уме, запоминали слова, разговаривали, проявляли эмоции), с людьми, которые ничего не делали. В середине 1990-х годов Маркус Райхле обнаружил, что когда человек выполняет эти задачи, некоторые области мозга активируются, а другие отключаются. При этом активация варьирует в зависимости от вида задачи, а отключаемые области все время одни и те же. Из этого Райхле вывел два важных принципа: (1) нет такого состояния, когда наш мозг ничего не делает; и (2) состояние, при котором мысли блуждают бесцельно, находится под управлением системы, которую он назвал сетью пассивного режима работы мозга.

Сеть пассивного режима почти диаметрально противоположна сети исполнительного контроля, что указывает на определенную автономность этих двух систем. Бодрствующий мозг постоянно чередует состояние сосредоточенности на внешнем мире и состояние дневных грез.

Можно ли считать дневные грезы пустой тратой времени, следствием некой рассеянности мозга? Или же, как и ночные сны, они важны в контексте нашего образа мыслей, открытий и воспоминаний?[57]

Манера теряться в мыслях во время чтения – плодородная почва для изучения дневных грез. Каждый из нас может вспомнить, как внезапно осознал, что не имеет ни малейшего понятия о содержании последних прочитанных страниц. Мы были заняты сочинением параллельной истории, отодвинувшей книгу на границу нашего сознания.

Тщательная регистрация движений глаз показывает, что во время дневных грез мы продолжаем скользить взглядом по тексту книги, немного задерживаясь на длинных словах. В то же время активность префронтальной коры уменьшается; включается система пассивного режима, которая делает секретный сад нашего сознания недоступным для информации из текста. Поэтому мы приходим в себя с ощущением, что нужно перечитать пропущенный фрагмент, как если бы мы не видели его вообще. Но это не так. Новое прочтение накладывается на предыдущее, так и не осознанное в грезах наяву.

На самом деле во время дневных грез мы изменяем фокус чтения и как будто пользуемся широкоугольным объективом, позволяющим игнорировать мелкие подробности и видеть текст издалека. Мы видим лес, а не отдельные деревья. Именно поэтому, когда мы перечитываем отрывок после дневной грезы над ним, то лучше понимаем его, чем если бы сразу внимательно его прочитали. Иными словами, дневные грезы – это не «утраченное время», по которому тосковал Марсель Пруст.

Тем не менее есть основания полагать, что дневные грезы имеют свою цену (кстати, никак не связанную с количеством потраченного времени). Они легко могут превращаться в кошмары и галлюцинации – обернуться психоделическим кризисом, где воображаемые друзья становятся чудовищами, ведьмами и призраками. Почти все ситуации, в которых разум блуждает и отрешается от реальности, могут вырождаться в болезненные состояния психики. У меня нет убедительного объяснения этому феномену, и я сомневаюсь, что оно существует. Могу лишь поделиться гипотезой: система управления, которая контролирует естественный и стихийный поток мыслей, находит способы избегать болезненных состояний психики. Когда она отключается, задача становится более трудной.