Тайная жизнь

– Нет, он как раз прав. Просто ты этого здесь не замечаешь. Здесь я совсем другая, в Голливуде я – жалкая пародия на саму себя. И я воспитываю Кэсси в этом мире лжи и фальши, в нереальном мире. Единственной причиной, которая заставляет меня требовать, чтоб она приехала – мой крайний эгоизм: она мне нужна, я хочу ее видеть. – Голос ее надломился. – Я не могу сдаться просто так, подарить ее другим. Это значило бы начать всю жизнь, все-все сначала, а… – она запнулась: Бен смотрел на нее так решительно. – Прости, ведь в этом как раз и заключается сейчас твоя жизнь? Ты начинаешь все сначала.

– Именно так. А это всегда нелегко и страшно, ты права. Но я думаю, что тебя это не должно беспокоить и пугать. Ведь твои отношения с Кэсси уже давно не те, что были раньше. Точнее, ты относишься к ней иначе, и она все еще тебя любит. Маленькие дети – у них что на уме, то и на языке. Они не задумываются, что могут причинить кому-то боль. В какую-то минуту ей кажется, что она хочет остаться с отцом навсегда, но… Чем она занималась, когда ты позвонила?

– Плавала. Уэйн позвал ее к телефону из бассейна.

– Ах, вот оно что! Она отлично проводит время, а ты начинаешь говорить об отъезде.

Иден отхлебнула вина:

– Может быть. Как бы то ни было, я рада, что ей там хорошо. К счастью, она быстро привыкла.

– Ты воспитала податливого, мобильного ребенка, а это хорошо, ей будет легко с людьми.

Бен наполнил свой бокал и наклонился вперед:

– Почему ты думаешь, что в Калифорнии ты – фальшивка, а здесь нет?

Иден вздрогнула:

– Я неплохая актриса, Бен, мне, поэтому, запросто удается дурачить людей. Они думают, что я уверенная в себе и сильная женщина, которая не принимает близко к сердцу события и проблемы собственной жизни. Сначала учишься носить маску. А привыкнув к ней, становишься высокомерным и заносчивым. Но Лу и Кайла я не могу обвести вокруг пальца. Я не могу врать людям, с которыми росла, тем, кто знает меня настоящую, – она посмотрела на Бена, ему она может признаться во всем честно, – и я не хочу врать и водить за нос тебя. Для меня большое утешение чувствовать, что ты рядом. Не сердись, но я чувствую себя в безопасности рядом с тобой, наверное потому, что ты такой же непутевый, как я… можно я налью себе еще? – Иден тяжело вздохнула.

Он покачал головой:

– Нет, нельзя, я не хочу, чтобы ты напивалась до поросячьего визга.

Он встал, отодвигая ногой столик с прохода, и протянул ей руку.

– Иди сюда. – Он подвел ее к постели и усадил на бело-голубое стеганое одеяло.

Он сел рядом и расстегнул заколку на ее голове; волосы Иден мягко упали на плечи. Потом он медленно приподнял их и поцеловал ее затылок.

– У тебя красивая шея. Но когда ты подбираешь волосы вот так, ты выглядишь как-то беззащитно.

– Я думала, я наоборот выгляжу солиднее.

– Ты никогда не будет так выглядеть.

Он взял ее ногу и положил к себе на колени, развязал шнурки на ее спортивных тапочках. Иден спокойно наблюдала, как его пальцы распутывают ботинки. Потом он взял вторую ногу и потянул за шнурок.

– Как ты?

– Замечательно, – она откинулась назад, оперевшись на руки и вспоминала до мелочей продуманное объяснение матери по поводу решения не соглашаться на интимную связь с Мэттом.

– В дневнике мой бедный отец влюбляется в мать и хочет, чтобы они стали ближе. Они еще совсем дети. Им около восемнадцати. А мать мечется: она и хочет и не хочет этого. В конце концов в самый ответственный момент она читает ему лекцию о сексе и дружбе, о том, что эти вещи не могут существовать рядом. Мне ее жаль. Ясно как белый день, что она тоже любит его и хочет отдаться, ничто человеческое ей не чуждо, а вместо этого самые теплые и полные страсти минуты превращаются в разминку для мозгов.

Бен поставил ее тапочки на пол.

– Прямо как у нас с тобой сейчас. Иден виновато посмотрела на него.

– Я же с тобой беседую.

– Ты не станешь колебаться, как твоя мать?

Бен потянулся, чтобы выключить свет и (Иден подумала: специально) задел локтем ее грудь.

Теперь в комнате лишь слабо мерцала одна лампа около дивана. Она представляла лицо Бена совершенно в ином свете, изменила его черты до неузнаваемости.

– Не знаю, – на сердце вдруг стало тяжело.

Иден испугалась. Если они займутся любовью, все изменится.

Он наклонился к ней, но она вытянула руку, чтобы остановить его.

– Подожди.

Иден увидела немой вопрос в его глазах.

– Мы можем еще немного поговорить? Он улыбнулся.

– Еще немного разминки для ума, да?

Он придвинулся ближе, так что их лица оказались совсем рядом.

– Не одна ты в трудном положении, – он дотронулся рукой до ее бедра. – Знаешь, после развода мне казалось, что я умер как мужчина. Я думал, что самая интимная часть моего тела больше ни на что не способна. Но после нашего с тобой вечера на Сахарном Холме, я обнаружил, что все-таки жив, а значит не все еще потеряно. Поэтому я был тогда такой задерганный и возбужденный. Я чувствовал себя как тринадцатилетний юнец, у которого впервые встало где-нибудь в общественном месте. Все это застало меня врасплох, я не знал, что с этим делать.