Тайна трех: Египет и Вавилон

Положи меня, как печать, на сердце твое,
Как перстень, на руку твою:
Ибо крепка, как смерть, любовь…

Две тысячи лет Церковь Христова поет эту песнь торжествующей любви, а мы не слышим, не понимаем. Несчастные безбожники, жалкие скопцы и распутники! Воистину, надо иметь в жилах кровь мертвеца, чтобы не понять, что нет на земле и не будет большей любви, чем эта. «Никто на земле не любил тебя больше, чем я!» — «Крепка, как смерть, любовь». Это и значит: любовь сквозь смерть, сквозь смерть воскресение.

LV

Первый Озирис, растерзанный, есть тень Распятого, второй, воскресающий, — тень Воскресшего; а третий, тот, кого назвать, на кого мы даже взглянуть не смеем, — чья тень?

LVI

С бытием соединен Апокалипсис больше, чем Евангелие, и как бы над Евангелием, ветвями Древа Жизни, с «листьями для исцеления народов» (Апок. XXII, 2). Для исцеления всех ран — и зияющей раны пола.

В Евангелии — «скопцы, которые делают сами себя скопцами для Царства Небесного»; в Апокалипсисе — «Жена, облеченная в солнце, имеющая во чреве» (XII, 2). В Евангелии — Жених без Невесты; в Апокалипсисе — брачная вечеря Агнца; «и Дух и Невеста говорят: прииди!».

«Приди к твоей Возлюбленной, приди к Сестре твоей!» «Положи меня, как печать, на сердце твое», — это слово Невесты услышал весь Отчий Завет, от Египта до Израиля. Но, пока не услышит его и Завет Сыновний, от Евангелия до Апокалипсиса, не кончится начатый путь — от Тайны Одного, через Тайну Двух, к Тайне Трех.

КОНЕЦ ЕГИПТА

I

«Так говорит Господь: опустеет Египет среди опустошенных земель, и города его будут среди опустошенных городов. И узнают, что Я — Господь» (Иез. XXX, 6–8).

Это пророчество исполнилось и доныне исполняется. Над другими землями опустошение проходит однажды, а над Египтом всегда. На другие народы смерть дохнет, и умирают, а на Египет дышит — и смерти нет конца.

II

Багрово заходящее солнце на великой Фиванской равнине, затопленной половодием Нила, отражается в воде длинным столбом между двумя колоссами Мемнона; каждый из них — исполинская глыба песчаника — фараон, сидящий со сложенными на коленях руками, в торжественном покое; а там, на краю пустыни, караван верблюдов тянется, так же как во дни Авраама и Иосифа. Когда же сходит вода, то по всей равнине, в высоких травах, видны разбросанные члены других низверженных колоссов, как на поле битвы гигантов.

Такое поле битвы — весь Египет.

III

В Бибан-эль-Молуке, Долине Царей, бесчисленные мумии разбросаны, раздеты, раздроблены. Стопы проходящих топчут члены некогда тщательно набальзамированных тел, или напитанные драгоценными смолами ткани, в которые они были закутаны. «Бедуины мои выбрасывали копьями тысячелетние трупы» (А. Норов. Путешествие в Египет, II, 91).

Весь Египет — такой обесчещенный труп.

IV

«Я — Озимандий, царь царей. Кто хочет быть велик, как я, да узрит, где я покоюсь, и да превзойдет создания мои», — так гласила надпись на одном колоссе, поверженном в Мемнонии (Диод. Сицил.).

Но от величия царя Озимандия не осталось даже имени.

V

«Я никогда не забуду, как на восходе солнца вдруг две гигантские тени быстро потянулись от колоссов Мемнона по всей долине разрушения и полегли главами своими на хребте Ливийских гор, там, где погребен их фараон» (А. Норов, II, 91).

Такие тени — все тысячелетия славы египетской.

VI

«О, Египет, Египет! одни только предания останутся о святости твоей, одни слова уцелеют на камнях твоих, свидетелях благочестия твоего… Наступят дни, когда будет казаться, что египтяне тщетно служили богам так усердно и ревностно, потому что боги уйдут на небо, и люди на земле погибнут. Ты плачешь, Асклепий?.. Но придут еще горшие бедствия: сам Египет, некогда святая земля, станет примером несчастия, и тогда отвращение к миру овладеет людьми, и мир перестанет внушать им благоговение… Так наступит ветхость мира». И мир истребится огнем (Hermes Trismeg. Asclepios, XXIV).

VII

«Тогда небеса с шумом прейдут, стихии же, разгоревшись, разрушатся, земля и все дела на ней сгорят» (Вт. Петр. III, 10).

Dies irae, dies illa
Solvet saeclum in favilla.

VIII

«He знаю как, но Гермес предугадал почти всю истину», — говорит отец церкви, Лактанций, о пророчестве Гермеса (Divin. Instit. IV, 9).

IX

Конец Египта — конец мира, по Гермесу. Если корень есть Египет, а дерево — человечество, то корень исторгнется только вместе с деревом; и если Отчий Завет, от Египта до Израиля, есть начало мира, то это начало до конца останется. Египет не только был в веках, но и будет в вечности.

Не позади, а впереди нас — вечный Египет. Все наше движение вперед, весь «прогресс» оказался мнимым: думая идти вперед, мы шли назад, и вот куда зашли — в антропофагию. Если уже созрел этот плод «прогресса» у одного христианского народа, то почему бы не созреть ему и во всем человечестве? Озирис, бог мира, уничтожил антропофагию, а Сэт, бог войны, возобновил. Мир начался Египтом и нами кончается. Какое славное начало и какой презренный конец!