Тайна трех: Египет и Вавилон

Воскресающий человек отожествляется с Амоном-Ра, восходящим солнцем, рождаемым от Небесной Телицы, Гатор: «Ты чист, ты чист, Амон! Уста твои, как уста молочного теленка, в день рождения телицею-маткою» (Книга Мертвых). Непостижимый для нас предел божественной ласки — в этом обращении к умершему: молочком от тебя пахнет, как от теленочка.

XVIII

По Гераклиту: «смерть есть рождение» (Heraclit. Fragm., 21).

«Путь вверх и вниз — один и тот же. (Fragm., 60). Это значит: умирая, мы туда рождаемся; рождаясь, приходим оттуда.

XIX

„Все три дня, в продолжение которых для него не было времени, он барахтался в том черном мешке, в который просовывала его невидимая сила… Он чувствовал, что мучение его в том, что он всовывается в эту черную дыру, и еще больше в том, что он не может пролезть в нее… Вдруг какая-то сила толкнула его в грудь, в бок; еще сильнее сдавило ему дыхание; он провалился в дыру, и там, в конце дыры, засветилось что-то“ („Смерть Ивана Ильича“ Л. Толстого).

Эта „черная дыра“ или „мешок“ есть египетский „сэдшед“, трансцендентная „матка“, vulva, в которую просовывается рождающийся и умирающий; одна дверь туда и оттуда, один путь вверх и вниз.

XX

„Я — Вчера и Завтра. Я — беременный. Я — снова рождаемый“ — эти слова из Книги Мертвых (64), столь непонятные для нас, умирающий Иван Ильич понял бы.

Сын Озириса, Гор, воскрешает, „рождает отца своего“. Смерть — рождение обратное. „Все, что у вас, есть и у нас“ (Достоевский), — только перевернуто, опрокинуто, как в зеркале.

XXI

„Он искал своего прежнего страха смерти и не находил его. Где она? Какая смерть? Страха не было, потому что и смерти не было. Вместо смерти был свет“ („Смерть Ивана Ильича“).

По Гераклиту (Fragm., 26): „Человек, в смертную ночь, свет зажигает себе сам“. Вот почему „в конце дыры засветилось что-то“: засветился тот свет.

XXII

Гераклит, за двадцать пять веков, как бы вторит Л. Толстому, а Л. Толстой как бы вторит Египту допирамидному. И неужели не принудительнее всех доказательств эти живые подобия, живые голоса, которые перекликаются над такими безднами веков и народов все об одном и том же?

XXIII

Три тайны воскресающей плоти — животная, растительная, космическая — соединяются в одно таинство. И все молитвы, обряды, богослужения — вся религия сводится к нему же. Иного таинства нет в Египте.

Каждый день, во всех храмах, царь, воплощенный Гор, сын Озириса, или жрец, наместник царя, совершает одно и то же богослужение — воскрешение людей и богов, ибо все боги и люди суть Озирисы умершие.

XXIV

Не только Бог человеку, но и человек Богу помогает воскресать. Человек и Бог взаимно-дополнительны. Между ними происходит постоянный обмен воскрешающей силы, как бы непрерывный ток искр между двумя электрическими полюсами. Одним и тем же воздухом дышат люди и боги: боги выдыхают, люди вдыхают.

XXV

Царь — воскреситель богов и людей. Отсюда безграничная власть его над людьми.

Так как в Египте почитание богов людьми тождественно с почитанием умерших отцов сыновьями, то царь становится сыном всех богов-отцов, Сыном по преимуществу, воплощением богосыновства, как начала имманентного миру, а богосыновство становится основой боговластия, теократии.

Весь Египет строится, как пирамида, и высшая точка пирамиды — царь-бог.

XXVI

Что же это, в последнем счете, — богочеловечество или человекобожество? Ни то ни другое; и то и другое. Сам Египет не сумел разделить этих двух начал. Тут еще несознанное и потому невинное смешение.

XXVII

Царь-бог — высшая точка, острие пирамиды; вся она к ней возносится. Последний раб участвует вместе с царем в воскресении. Каждый умерший, даже самый бедный, получает свой участок земли на „Островах Блаженных“, в полях Jalu, в „Египте втором“, совершенном подобии первого.

XXVIII

У мемфисских жрецов было сказание о нищем, который, после смерти, воссел одесную бога, на Озирисовой вечери, в одежде из белого льна, „потому что бог Тот (Thot, Измеритель) засвидетельствовал о нем, что не получил он в веке сем части своей“.

Вот почему бедные люди изготовляют деревянные куколки-мумии, пишут на них свои имена, кладут в маленькие гробики и зарывают в песке, у входа в большие гробницы, чтобы в воскресении участвовать и малым вместе с великими.

XXIX

Геродот повествует о „празднике лампад“, когда в память умерших, в воскресную ночь Озириса, 17-го числа месяца Атира, по всему Египту, от Саиса до Элефантины, зажигались бесчисленные лампады внутри и вокруг домов; к маслу прибавлялась соль, чтобы пламя горело ярче и тише под открытым небом.

Многозвездное небо отвечает земле многоогненной, и в каждом огоньке — душа умершего. Живые соединяются с умершими в эту святую ночь.

XXX

Человек не может воскреснуть один; он воскресает только вместе со всем человечеством и со всею плотью мира. Ибо вся плоть, вся тварь „совокупно стенает и мучается доныне, с надеждою ожидая откровения сынов Божиих“ (Римл. VIII, 19–22). Вместе с человеком вся совокупно стенающая тварь — животные, растения, земля, небо, солнце — пробивается сквозь смерть к воскресению.

XXXI