Тайна Тюдоров

Мистрис Элис говорила, что это ангел поцеловал меня еще в материнской утробе. Милая фантазия, в такую охотно веришь. Я повзрослел, и тогда горничная из замка, коснувшись моей розы, подарила мне наслаждение и избавила от чувства стыда. Оказалось, только я сам придаю этому пятну какое-то значение. La marque de la rose.

Я вздрогнул, подтянул штаны, надел кожаный джеркин и, свернув оба дублета, затолкал их в седельную сумку. Сесил ничего не знает, но я расскажу ему. Я выполню свое задание и в награду попрошу его открыть правду о моем рождении. Стать новым другом лорда Роберта – для начала очень неплохо. Другу доверяют, на него полагаются, ему открывают тайны, к другу обращаются в трудные минуты. И куда бы ни отправился Роберт, его новый друг последует за ним, словно тень. При этом я не сомневался, что моя собственная тень, выслеживающая меня, сейчас бродит где-то неподалеку.

Гринвич

Глава 12

Перед нашим взором вставал Гринвич – скопление башенок и остроконечных серо-голубых сланцевых крыш, обращенных к юго-восточной части Темзы. Мы с Робертом остановились, чтобы дать передышку лошадям, и залюбовались открывшимся с уклона видом. Уединенный дворец, уютно расположившийся среди деревьев, показался мне более изысканным, чем неуклюже втиснутый в самое средоточие городской суеты Уайтхолл. Трудно представить, что в таком месте могла таиться угроза. Однако, по мнению Сесила, именно здесь герцог держал взаперти короля и здесь он собирался предпринять нечто против Елизаветы.

– Она родилась в Гринвиче, – прервал мои размышления Роберт. – Седьмого сентября тысяча пятьсот тридцать третьего года. Это была неожиданность. Король Генрих несколько месяцев был сам не свой – носился как сумасшедший, проламывал людям голову, а некоторым и рубил. И твердил каждому, кто подворачивался под руку: мол, супруга вот-вот принесет ему сына. Но Анна Болейн произвела на свет хныкающее создание, увидев которое король произнес: «Бесполезная дочь».

Я поднял взгляд на него:

– Приятно родиться в таком красивом месте, милорд. Должно быть, ее высочество привязана к Гринвичу.

– О да. В младенчестве у нее даже были здесь собственные покои. Королева настояла. Анна хотела, чтобы дитя находилось поближе к ней, вне зависимости от того, что думает по этому поводу Генрих. – Роберт выпрямился в седле. – Интересно, она уже во дворце? Хотя с нее станется заставить всех ждать.

Я от души надеялся, что так и будет. Чем дольше она задерживается, тем больше у меня времени изучить ситуацию. По словам Сесила, Эдуарда, скорее всего, разместили во дворце, возможно в так называемых тайных покоях – нескольких охраняемых комнатах, соединенных с длинной галереей, где монарх мог уединиться. Мне предстояло выведать как можно более точно, где находится король. Это поможет Сесилу выяснить, что же замышляет герцог. Кроме того, мне предстояло отыскать Перегрина и разузнать у него, кто же и с какой целью шпионил за мной.

– Вперед! – воскликнул Роберт. – Кто прискачет вторым, будет кормить лошадей.

Весело рассмеявшись, он пришпорил гнедого коня. Я легонько подтолкнул Шафрана, и он охотно подчинился мне, радуясь возможности показать свою прыть. Мой саврасый жеребец проскакал многие мили по окрестностям замка Дадли, и праздное стояние в конюшне пришлось ему не по нраву. Ветер хлестал мне в лицо, конь мчался вперед, и я позволил себе целиком отдаться радости этих минут, вспоминая о том, как мальчишкой скакал по полям без седла. И никакие государственные дела тогда не тяготили меня.

Прямо надо мной возвышался обложенный красным кирпичом дворец с гипсовыми горгульями. Из восьмигранных труб шел дым, пахнувший жарким. Клумбы в саду источали аромат трав и душицы. Повелительно помахивая рукой, Роберт прокладывал нам дорогу через толпу придворных, собравшихся у главных ворот. Миновав стражу, мы проехали во внутренний двор. Все строения там были раскрашены в тюдоровские цвета – зеленый и белый. Конюхи брали взмыленных лошадей под уздцы и отводили их в стойла, а знатные всадники в кожаных плащах, спешившись, важно шествовали к входу во дворец, стягивая перчатки.

Роберт соскочил с седла.

– Я выиграл. Так что ты ведешь лошадей на конюшню, – заявил он, отвязывая сумки. – Для меня приготовлена комната, встретимся там. Мне нужно показаться отцу.

С этими словами он зашагал прочь. Лошади шумно дышали мне в ухо. Значит, он так и не понял, что я нарочно придерживал Шафрана.

Я повел лошадей в конюшню. Многочисленные конюхи суетились вокруг разномастных меринов и иноходцев, расседлывая их, чистя и подсыпая овса и сена в стойла. Появления еще одного слуги никто не заметил. Я узнал ухоженного герцогского бербера, стоявшего в отдалении от остальных лошадей, рядом с воротами, через которые виднелся обширный охотничий парк. Как и его сын, герцог Нортумберленд не слишком жаловал путешествия по воде. Тут я мог понять их обоих: с самого детства вид течения внушал мне страх, который я так и не научился преодолевать.