Тайна сейфа

Я не могу найти нужные слова. Мне сорок шесть лет. С четырнадцати лет я знал не менее тысячи трех женщин (рекорд, установленный дон Жуаном де Маранья). Но все, что я видел, — ничто рядом с этим чистым профилем, с этими глубокими продолговатыми глазами и темными дугами ресниц. Пропорциональность форм, эти руки и ноги — безукоризнейшая фантазия гениального мастера, который нашел идеальный женский портрет. Я утверждаю, что появление этой женщины производило одинаковое впечатление на всех людей, которые имели счастье ее видеть. И это то же чувство, которое я испытал у С…, когда, теряя сознание, видел другую. Теперь, когда миновало первое сводящее с ума волнение, я вижу, что двадцать лет разделяют эти два лица. Я бы сказал, что это мать и дочь, если бы не невероятное сходство, невозможное даже для матери и дочери.

Одна — последний расцвет, зрелая, сопротивляющаяся времени красота.

Другая — непобедимая юность, непостижимая, насмехающаяся над временем молодость.

И видеть ее в костюме от Пуаре, видеть эту голову под парчовой золотой шапочкой — значит разбудить в себе нечеловеческую и последнюю страсть.

Самсон, Антоний, лорд Нельсон, вы, легендарные и ис-торическне любовники, заплатившие жизнью и славой за любовь, — это она… Это — женщина, которая приходит раз в век, однажды в тысячу лет. И если я должен отдать остаток моих дней, я отдам его, не медля ни секунды, но эта женщина будет…

АМИНТА

«Аминта». Это ее имя. Уходя из салона нашего отеля, она остановилась у окна и смотрела сквозь сетку дождя на мокрые зеленые магнолии, на озеро и горные цепи в облаках. Юноша (его зовут Стибор Бони) дотронулся до ее руки и позвал ее: «Аминта». И когда она поднималась по лестнице, я укусил себе руку, чтобы подавить желание отшвырнуть его от нее и покончить с ним тут же. Ах, дорогая моя… Как опасно вызывать такие желания в людях, которым нечего терять.

Я получил еще письмо с гербом Радомирских. Таинственная корреспондентка обещает приехать через две недели. Я бросил письмо в камин. Воскресшие из мертвых имеют весьма непрезентабельный вид. И княжеский герб на саркофаге не прибавит им красоты. Но я благодарю вас за Мон-тре и Аминту.

Странно, что я еще не слышал ее голоса.

1…Я переменил комнаты в отеле. Теперь я живу над их балконом. Если наклониться и свеситься через барьер, я увижу две трети их балкона. Я услышу голоса, но не услышу слов, которые они произносят.

Вечером она долго сидит в кресле, причем ее лицо обращено к северу, вернее, к горному хребту на севере. Я превращаюсь в юношу из колледжа, перелезаю через барьер и, держась за карниз, наклоняюсь так, что вижу их обоих: ее в меланхолической, очарованной неподвижности и его… Пижама, сигарета в зубах. Я не расслышал его слов.

Он говорил очень тихо, раздраженным, слегка жалобным голосом. И потом я услышал другой, мелодический, насмешливый голос и ясный акцент. Осторожно произносимые слова… так говорят иностранки на малознакомом языке.

— Я не понимаю… — Ужасающе знакомый голос женщины. Я скорее угадал, чем услышал эти слова. Не знаю, сумею ли еще медлить. Каждая моя мысль о ней.

2…Счастливая случайность. Вчера я встретил его на теннис-граунде «Палас-отеля». Вторую или третью партию я играл с ним и должен сказать, что, несмотря на слегка дегенеративную, апатическую внешность, он обнаружил неожиданную ловкость и легкость. Мои сорок шесть лет дают себя знать, первый «сет» был мой, второй его, и победа стоила мне больших усилий. Между тем, в «клубе диких» в книге спорта я был вторым после великого Питерса. Пожимая его руку, я задержал ее в своей и предложил ему выпить мозельвейна со льдом.

Мы — соседи по отелю, — джентльмены, разумеется, говорили о пустяках. Ни одного слова, которое навело бы меня на мысль, откуда он и кто эта женщина. Мы простились. Он шел по набережной по направлению к «Шильо-ну». Я знаю, что вчера и сегодня он справлялся в банке, не получен ли на его имя перевод из-за границы. Это все, что я знаю о нем.

3…Сегодня я обедал за их столом. Аминта не прикасалась ни к одному блюду. Вблизи она ослепляет. Ее рука слегка холодна; должно быть, такая же прохлада исходит от ее тела. Что может быть прекраснее этой сжигающей прохлады? Она отвечает односложно, задумчиво смотря сквозь вас. Она наводит ужас пропорциональностью каждой линии лица и тела. Это неестественная симметрия, неестественная красота. Если нужны сравнения, она не Ве-нус, а Изида. В ней есть Восток и Запад, Европа и Азия, чистейшая арийская кровь, чистые классические линии и непостижимая тайна — глаза, отражающие пустыню. Как безличен рядом с ней двадцатидвухлетний молодой человек с мягкими золотыми волосами, вытянутым в ниточку пробором, голубыми, слегка наглыми глазами сноба.

Однако, он может быть опасен. Нужно быть осторожным и внимательным, чтобы вовремя сбросить его с пути.

Пока я с ним вежлив и внимателен. Стареющий лев и молодой, скрывающий силу леопард.

Прикосновение к ее прохладной руке и коже вызывает во мне нечеловеческое возбуждение. Аминта!.. Аминта!.. Какое имя!