Тайна племени Голубых гор

Кто же, по его мнению, были эти люди, связь которых с Месопотамией оборвалась в III тысячелетии? Возможно, констатирует ученый, что в Нилгири когда-то существовала колония шумерийских торговцев. Какие-то неизвестные нам обстоятельства не позволили вернуться им на родину. Тода являются их прямыми потомками. Видимо, теория "торговой колонии" прочно овладела умами исследователей.

Открытие Петром Греческим имен древних месопотамских богов в кворжам тода вряд ли можно подвергать сомнению. Интересуясь этой стороной вопроса, я имела возможность не раз убедиться в правоте исследователя.

Однако по поводу этого открытия греческого ученого существует и иная точка зрения. Ее высказал американский антрополог и лингвист М. Б. Эмено — человек, хорошо знающий тода и их язык[60]. Не отрицая существования слов, идентичных именам шумерийских богов у тода, Эмено тем не менее ставит под сомнение их трактовку принцем Петром. Американский антрополог утверждает, что Петр отождествляет слово "Нинлиль" со словом "земля", поскольку Нинлиль являлась богиней земли в Шумере. Но сам принц менее всего уверен в правильности своего утверждения в отношении Нинлиль. Он отмечает, что у тода кворжам "земли" — "нелу", а Нинлиль — имя двойной вершины горы на границе с Малабаром. Возражая Петру Греческому, Эмено пишет, что на языке тода "земля" значит "нельру", а не "нинлиль". Но, насколько мне известно, Петр и не утверждал, что "нинлиль" значит "земля". Он привел для "земли" другое слово, его кворжам — "нелу", что вполне может оказаться видоизмененным словом "нельн".

Далее Эмено довольно убедительно показывает, что слова "Ан" и "Иштар" дравидийского происхождения. На этом основании он отрицает какую-либо связь предков тода с Шумером. Если учесть, что вопрос о происхождении дравидийских народов еще остается открытым, и вместе с тем существует ряд доказательств взаимодействия культур дравидийской Индии и Двуречья, то не исключено, что отрицание Эмено со временем может превратиться в одно из подтверждений возможной языковой общности дравидов и отдельных племен и народностей древней Месопотамии. Так называемые дравидийские корни Ан и Иштар могут нас привести к несколько иным выводам, нежели те, которые сделаны американским лингвистом.

Неожиданностей, связанных с племенем тода, много. К одним ученые уже привыкли, другие отпугивают их своей видимой фантастичностью.

В Чикагском музее естественной истории есть интересный экспонат — цилиндрическая печать Аккада. Пиктографическая надпись на печати гласит, что она принадлежала некоему Ибнишарруму, жившему при аккадском царе Шаркалишарри. Этот царь правил в Аккаде в конце III тысячелетия до н. э. На печати изображены два буйвола, которых поят двое мужчин. Мужчины хорошо сложены, с развитой мускулатурой, узкие набедренные повязки стягивают их талии. Длинные волосы, спадающие на плечи, бороды, большие глаза и узкие носы поразительно напоминают тип тода. Что за люди изображены на древней печати, каков смысл композиции — мы не знаем. Но сходство с тода настолько велико, что директор Мадрасского музея А. Айяпан в своем предисловии к работе принца Греческого о шумерийскнх богах написал: "Кто скажет, что герой, изображенный здесь, не тода?"[61]. Действительно, кто скажет? Пока таких не нашлось.

Специфика и закономерности культурных взаимосвязей предков тода с древним Двуречьем — проблема широкая и сложная. Она намного сложней, чем представляют себе некоторые ученые и исследователи. Сводить эту проблему к каким-то предполагаемым колониям и поселениям в Индии выходцев из Месопотамии и считать тода их потомками вряд ли целесообразно и исторически оправдано.

кворжам и тайный язык

Однажды в Тарнадманде я оказалась неподалеку от храма. Солнце уже клонилось к горизонту, и над мандом стояла та особенная предвечерняя тишина, когда возникший неожиданно звук раздается ясно и отчетливо, не сливаясь с шумом ветра в кронах деревьев или с громким щебетанием птиц и разговорами людей. Храм, около которого я сидела, казалось, весь был погружен в тишину вечерних гор. Но вдруг сначала очень тихо, потом все усиливаясь, зазвучал странный напев-речитатив. Было в этом напеве что-то влекущее, но в то же время и чуждое, как будто человек, произносивший фразы, пришел из другого, неведомого мира. Жрец Тарнадманда читал вечернюю молитву. Я прислушалась. Отчетливо доносившиеся слова были необычны для меня и незнакомы по своей конструкции. Язык не имел ничего общего с тамильским. В нем было много шипящих в самых неожиданных сочетаниях.

На следующий день я спросила Нельдоди, на каком языке говорил в храме жрец.

— На древнем языке тода, — ответил старик.

— Ты знаешь этот язык? — поинтересовалась я.

— Немного.

— Можешь повторить, что говорил жрец?

— Конечно могу. Я тоже был жрецом…

И я снова услышала странную музыку незнакомого древнего языка.

— О чем ты говорил, Нельдоди?

— О том, чтобы Текерзши послала благополучие тода и их буйволам.

— А подробнее? Переведи каждую фразу.