Тайна Обители Спасения

«Я уже видела эти глаза! – подумала она. – Но где же?»

Ведь это не театр... Почему же ей кажется, что этот человек загримирован?

– Господин Лекок, она говорит правду? – чуть слышно спросил полковник, обращаясь к барону.

– Чистая правда, полковник, – ответил тот. – Если девчонка ничего ей не сказала, уверяю вас, все будет в полном порядке. Когда я был у нее в балагане, я не терял времени даром. Вы же знаете – я кому угодно могу вбить в голову все, что захочу.

– Ты молодчина, Приятель, – прошептал старик. – Я не беспокоюсь о будущем нашего сообщества, потому что знаю, что у него есть ты.

Полковник мучительно закашлялся. Тут же к нему подошел доктор, постучал ему по спине и проговорил уверенным тоном:

– Звук стал лучше. Через неделю кашель совсем пройдет.

Пока полковник вытирал вспотевший лоб, Лекок и два доктора – медицины и права – быстро переглянулись. Все трое улыбались, и их улыбки придавали словам доктора Самюэля новое, зловещее значение.

XV НОВОЕ ПОРУЧЕНИЕ МАМАШИ ЛЕО

Она все время обнимала меня. С ее губ не сходило имя Мориса. Это было очень мучительно – видеть ее в таком горе! – продолжала мамаша Лео, обращаясь к маркизе и принцу. – Она говорила с вами о Реми д'Арксе? – перебила ее маркиза д'Орнан.

– Ну конечно! – воскликнула укротительница. – Она называла его своим братом. Ах, бедняжка, она совсем помешалась!

– Нет, не совсем, – уточнил господин де Сен-Луи. – Доктор Самюэль просветил нас относительно различных степеней умопомешательства. Уж ему-то можно доверять в этом вопросе. У нашего ребенка помутнение рассудка, вызванное конкретной причиной, которую можно устранить.

– И как только она исчезнет, – подхватила маркиза,– ее рассудок прояснится.

– Дай-то Бог, чтобы это было так! – произнесла вдова. – Когда я думаю, что есть люди, которые ее так любят, меня это утешает. Итак, сударыня, теперь с утра до вечера я в вашем распоряжении.

Госпожа д'Орнан снова взяла ее за руку.

– Вы будете вознаграждены... – начала было она.

– О, пожалуйста, не надо о деньгах! – воскликнула Леокадия. – Я не хочу о них слышать!

– Прекрасная женщина! – прошептала маркиза.

– Ах, какой у нас народ! – вздохнул господин де Сен-Луи.

– Итак, – продолжала мамаша Лео, – мы сидели у камина, и я не знала, с чего начать мою проповедь. Она была так прелестна! Любуясь ею, я думала, как бы они были счастливы, если бы этого захотел Бог! И эта мысль напомнила мне о моей обязанности. Ведь нужно сделать так, чтобы Бог этого захотел, не правда ли? Одним словом, я стала ее убеждать. Начала я издалека. Я говорила, что свобода совершенно необходима любому человеку и что ни в коем случае не надо полагаться на судей. Им нет никакого дела до нашего Мориса: их интересуют только бумажки, в которых сам черт ногу сломит.

Рассказывая, мамаша Лео очень разволновалась, она негодовала и даже разозлилась. Она выглядела и говорила очень убедительно:

– Я приводила все примеры, какие только смогла вспомнить. Слушая меня, она все время повторяла: «Он невиновен, он невиновен!»

«Черт возьми! – воскликнула я. – тоже был невиновен, но это не помешало палачам распять его».

– Какая добрая душа! – произнесла растроганная госпожа д'Орнан.

– Как красноречив наш народ! – добавил принц.

– Однако, несмотря на все мои усилия, мне никак не удавалось достичь цели,– сказала укротительница. – Бедняжка столько выстрадала, пролила столько слез, что, казалось, стала глуха к голосу разума. И тогда мне в голову пришла одна мысль. Я спросила ее:

– Если он умрет, ты тоже умрешь, не так ли?

– Другого выхода для меня быть не может, – ответила она.

– Понятно! А кто тогда отомстит за твоего брата? – спросила я, может быть, слишком жестоко.

Ее глаза вспыхнули, и она прошептала: «Реми, мой бедный Реми!»

Маркиза жадно слушала, стараясь не пропустить ни единого слова. Господин де Сен-Луи время от времени кивал в знак одобрения. Вдова заметила, что он слегка побледнел.

Компания, беседовавшая з стороне, внезапно умолкла.

– Я сразу поняла, что нашла главный довод, – продолжала Леокадия. – Больше ее не надо было убеждать. Когда я вернулась к разговору о Морисе, она залилась горючими слезами. Да и я ревела, как девчонка.

– Пусть меня повесят, если я слышал хоть что-нибудь из этого, – тихо сказал Лекок своим соседям.

– Она была очень слаба. Наша беседа утомила ее. Наплакавшись, бедняжка заснула. Она спала, положив голову мне на плечо, – сообщила укротительница.

– Вот это я видел, – снова произнес Лекок.

– Однако, прежде чем заснуть, она сказала мне: «Я доверяю тебе, ты была для меня матерью, и его ты тоже любишь, как сына. Если я скажу ему: «Я хочу, чтобы ты жил», он останется жить. Да, он должен жить – ради нашей любви и ради нашей мести». Вот что она мне сказала, – закончила вдова.

– Странная девочка! – послышался тихий голос полковника.

Маркиза бросила на него гневный взгляд, на который он ответил улыбкой.

– Сударыня, – ласково обратился полковник к госпоже д'Орнан, – я не в первый раз называю Валентину странной девочкой, и вы не в первый раз за это на меня сердитесь.