Тайна наглой сороки

На вид он был худеньким, щуплым, невысоким, казался даже моложе своих лет, но в нем чувствовалась «правильная закваска», как выразился бы отец. И точно, я ведь уже говорил вам, что, когда доходило до дела, всем становилось ясно, что его невзрачность — это невзрачность туго сжатой стальной пружины, которая кажется такой хрупкой и тонкой, пока ее не отпустишь, а отпустишь — и мамонту лобешник прошибет. И соображал он здорово, мозги у него варили что надо. Ну недаром он ведь считался одним из лучших выпускников ихней эфэсбешной академии и на «преддипломную практику», так затянувшуюся, попал в

Город — хоть и небольшой городок, «районного значения», но на перекрестии важных и даже в наши дни оживленных водных путей, да еще при крупнейшем заповеднике, в котором нередко отдыхают члены правительства, и при других туристских и промышленных делах.

— Привет, ребята! — с улыбкой сказал он. Оглянувшись и убедившись, что прохожих рядом нет, он продолжил, на всякий случай понизив голос: — Наслышан о ваших новых подвигах. Еще что-то нарыли? Почему к Степанову идете, а не ко мне?

— Ну... — я слегка замялся, — чтобы понять, нарыли мы что-нибудь или нет, нам надо разобраться с вопросами, ответы на которые знает только Степанов. Если вообще что-нибудь знает.

— Что за вопросы? — живо осведомился Миша.

— Да насчет этого аукциона, в котором Степанов участвует, — ответил я.

— Насчет продажи завода? — на всякий случай уточнил Миша.

— Ну да, — я кивнул.

Миша задумался на несколько секунд.

— Что ж, ищите ответы на свои вопросы, — сказал он наконец. — Можете заодно поинтересоваться у Степанова насчет Белесова. И передать ему, что до Белесова я все равно доберусь, с его помощью или нет. И еще передайте, чтобы никакой самодеятельности. Если он из-за похищенных драгоценностей начнет здесь «вендетту по-русски», я его прижучу, будь он хоть трижды местный босс!

— А кто такой Белесов? — поинтересовался заинтригованный Ванька.

— Спросите — узнаете, — усмехнулся Миша. — Хм, интересно... — Он покачал головой и направился к машине.

— Что интересно? — не без тревоги спросил я. Мне показалось, он сразу сообразил, что мы как-то связываем завод и сороку-воровку.

— Да так. — Миша махнул рукой. — Как говорится в одном бородатом анекдоте, «мне нравится ход ваших мыслей». Нет, действительно нравится. Ни пуха вам, ни пера. Поехали! — сказал он водителю, садясь рядом с ним.

И служебная машина унеслась прочь.

— Эге, да ему, похоже, известно что-то такое... этакое! — Ванька почесал в затылке, провожая машину задумчивым взглядом.

— Ему по службе положено много знать, сказал я. — Вот только что он имел в виду?.. Ладно, пошли к Степанову.

Мы прошли в воротца и не успели подойти к двери особняка, как она распахнулась перед нами и открывший ее громила любезно поманил нас внутрь. Видно, за нами наблюдали, пока мы стояли на улице.

Степанов сидел в своем кабинете, на втором этаже. В руках он вертел дорогую сигару, размышляя, закурить ее или нет, и, как всегда во время манипуляций с сигарами, выражением лица и ухмылкой был очень похож на крокодила — хотя определенно нельзя было бы указать, в чем это сходство заключалось и почему оно такое потрясающее.

— Заходите, — кивнул он. — Я смотрел из окна, как вас тормознул этот... Михал Дмитрии. Чего он от вас хотел?

— Хотел узнать, почему мы идем к вам, а не к нему, — брякнул Ванька. — А кто такой Белесов? — без паузы осведомился он.

— Чего? — Степанов сперва выпучил глаза, потом вставил сигару в зубы, чтобы собраться с мыслями, потом хохотнул. — Кажется, понимаю, откуда ветер дует... Что там Михал Дмитрии вещал вам насчет Белесова?

— Сказал, что он имеет какое-то отношение к выставленному на аукцион заводу, — ответил я. — Что он все равно до этого Белесова доберется, с вашей помощью или нет. И чтоб вы не вздумали устраивать самодеятельность, если первым найдете грабителей...

— Не то он мне покажет кузькину мать, так? — опять хохотнул Степанов. — Ну, борзый тип! Этот, как его, человек из железа... Железный Дровосек, в общем, ничем не проймешь! Уже сколько раз предлагал ему перейти ко мне, главой моей службы безопасности, где он получал бы в десять... нет, в сто раз больше, чем имеет, вкалывая главой органов нашего городишка! Он из тех мужиков, кого можно золотом обсыпать, лишь бы работали! Так ведь не идет, сволочь! Почему, как по-вашему?

— Ну... долг у него, — несколько растерянно проговорил Ванька.

— Вот именно, долг! Из-за этого его чувства долга мы с ним никак и не сойдемся во мнениях. Хотя чувством долга кашу не заправишь... Белесов, значит? Хм... А вас-то с какой стороны он интересует?

— Нас интересует все, что связано с аукционом, — ответил я.

— Почему? — оживился Степанов.

Я ответил правду — но так, что она «не прозвучала». То есть так, чтобы наши догадки и предположения выглядели несерьезными в глазах любого взрослого и могли вызвать лишь усмешку.

— История Брюса явно связана с воровством металла. А основное воровство металла сейчас творится вокруг завода, выставленного на аукцион... и на нем самом.