Тайна кота из пантомимы

- Конечно, закрыта, - сухо проговорил мужчина, продолжая энергично полировать тряпкой сверкающее крыло мотоцикла. - Билеты можно будет купить после полудня. С утра касса открыта только по субботам, когда зрителей больше обычного. А пока убирайтесь отсюда. Не люблю соглядатаев. После того как нас в пятницу ограбили, я видеть не могу, когда кто-нибудь слоняется около моего театра.

- Вы, случайно, не директор? - осведомился догадливый Ларри.

- Директор. Это обо мне написано в газете. Я тот самый человек, которого опоили и ограбили в прошлую пятницу. Мне бы только добраться до того, кто это сделал!

- А у вас есть какие-нибудь предположения насчет вора?

- Никаких, - покачал головой директор. - В то, что меня обокрал придурок Бойзи, я не верю ни на йоту. Ему никогда всего этого не проделать. Кроме того, он меня слишком боится. Зато помочь кому-нибудь ограбить сейф Бойзи вполне мог. Наверное, впустил вора внутрь, когда театр был абсолютно пуст.

Ребята разволновались. Получить такую информацию из первых рук!

- В газете, кажется, писали, что Бойзи - ну, Кот из пантомимы - принес вам чай, в который уже положили наркотик. - В простодушие Ларри трудно было не поверить. - Это правда, сэр?

- Он действительно принес мне чай, - ответил директор. - Ему тоже хотелось поговорить про свои неприятности. - Я был занят и только мельком глянул в его сторону, когда брал чашку. Но это точно был Бойзи. Он не снял костюма, я поэтому не мог ошибиться. Бойзи до того ленив, что даже переодеваться после спектакля не любит. Такие у него кретинские привычки. Мне говорили, что он и спит в кошачьей шкуре. Тут дело в том, что он слаб на голову. Он как младенец. И конечно, сам кражу совершить не мог. Хотя, должно быть, какое-то касательство к ней имел. Его ведь легко убедить в чем угодно.

- Значит, что же получается? Кто-то, видимо, вернулся в театр в тот вечер, и Бойзи открыл ему дверь. Этот "кто-то" бросил вам снотворное в чай, который, как обычно, понес наверх Бойзи, чтобы вы ничего не заподозрили. -Ларри глядел на директора очень сочувственно. - А потом, когда вы уснули, он же пробрался в вашу комнату, снял стенное зеркало, взял ключ оттуда, где вы его храните, открыл сейф и смылся еще до того, как вы проснулись.

- Так оно, скорее всего, и было. - Директор выпрямился и приступил к полировке руля. - Но что еще хуже, вор - это, должно быть, один из актеров. Никто, кроме труппы, не знал всего того, что нужно было знать грабителю. Ну, к примеру, вор даже знал, что я не держу ключ от сейфа вместе с другими ключами, а храню его в потайном отделении бумажника. Кроме актеров, это никому не было известно. И еще. Лишь в этот раз я случайно не сдал в банк выручку за вторник. Банк не работал. Вся труппа видела, как я, чертыхаясь, возвращался с деньгами обратно в театр.

Ребята жадно впитывали в себя каждое слово. Кое-что из этого они, правда, уже знали, но в устах директора история звучала гораздо правдоподобнее и казалась куда более волнующей. Сам директор им не понравился - озлобленный, грубый. И они отлично поняли, что у такого человека должно было быть немало врагов, жаждущих отомстить ему за какие-нибудь пакости, которые он им сказал или сделал.

- Полиция, наверно, всерьез взялась за это дело? - Пип нашел тряпку и начал оттирать от грязи спицы колеса директорского мотоцикла.

- Что да, то да. Констебль - как бишь его? Гун! - фактически прожил тут половину субботы и целое воскресенье. Допросил всех до единого. Дурачка Бойзи он напугал до такой степени, что тот, по-моему, даже не соображает, что говорит. Констебль орал на него, пока не довел до слез.

- Скотина, - пробормотал себе под нос Пип. Директор услышал и удивленно поглядел на мальчика.

- Ну, это ты зря. Я бы так не сказал. Если деньги взял Бойзи, из него надо вытряхнуть признание любой ценой. Да и вообще большого вреда ему от крика не будет. Порой даже нет другого способа вколотить хоть что-нибудь в его тупую башку. Только наорать.

Мотоцикл был протерт на славу и сиял, как новенький шиллинг. Директор загнал его в сарай.

- С этим, слава Богу, покончено. - Он вытер руки о чистую тряпку. - Вы меня извините, но я не могу вам сейчас продать билеты. Зайдете после двенадцати и свободно купите. По понедельникам в театре народу мало.