Тайна «Хорнсрифа»

На палубе раздался топот сапог быстро бегущего человека. В темноте сначала никто ничего не мог понять. Но потом все увидели фенриха, бросившего свой пост на баке и длинными прыжками бежавшего к мостику. Он поднял руки, как будто выкрикивая заклинание.

— Стоп! — закричал он. — Застопорите же, ради всего святого!

Ошеломленный Тен Бринк приказал застопорить дизели, полагая, что лодке угрожает какая-то опасность, которую он, командир, не заметил. На лодке все замерли, и на какую-то долю секунды воцарилась гробовая тишина. Фенрих уже был на мостике и, еще не успев поднести руку к козырьку, задыхаясь, крикнул:

— Немцы! — Повернувшись в сторону судна, он умоляюще вытянул руки вперед. — Я ясно слышал, господин капитан-лейтенант!

Юноша схватил командира за рукав:

— Господин капитан-лейтенант, господин капитан-лейтенант… спасите… спасите! Мы должны… спасти!

Его крик перешел в надрывные рыдания.

Тен Бринк схватил фенриха за руку и освободил свой рукав.

Между тем на мостик подоспел Краус и, наклонившись к командиру, прошептал ему на ухо:

— Парень врет! Я сам ясно слышал, коробка называется «Дьюнедин Стар». Англичанин, черт с ними, пусть тонут!

— Оба дизеля, малый назад! — спокойно скомандовал Тен Бринк. Затем он привлек к себе Вильдхагена и заставил юношу посмотреть ему прямо в глаза.

Взгляды подводников, стоявших на мостике, были обращены на командира — все напряженно ждали, что будет дальше. Закричит? «Разнесет» фенриха за дерзость? Неожиданно для всех тихим голосом, в котором слышался упрек, он сказал Вильдхагену:

— Второй помощник, прекратите шум. Вы будоражите людей.

Голова юноши безвольно упала на грудь. Всхлипывая, он проговорил, с трудом произнося слова:

— Вы же… не можете… дать людям… погибнуть… господин капитан-лейтенант… прошу вас, там же люди… — Слезы градом текли по искаженному страданием лицу.

— Внимание! Внимание! Оповещение о самолетах! Воздушная тревога! — это сообщение молнией пронеслось от радиорубки до мостика. Тен Бринк, отстранив от себя фенриха, склонился над переговорной трубой:

— Что у акустика?

— Акустик докладывает: слышен сильный шум винтов справа по борту!

Тен Бринк немедленно отдал приказ:

Вахтенные стремглав кинулись к рубочному люку. Вильдхаген снова судорожно сжал руку командира:

— Нет, господин капитан-лейтенант… нет… вы не имеете права… вы же не станете убийцей!..

Тен Бринк рванул фенриха за куртку и притянул к себе:

— Молчать!

— Господин капитан-лейтенант!..

— Молчать! Немедленно вниз!

Но фенрих не подчинился, и Тен Бринк силой потащил его к люку.

— Это убийство… убийство! — кричал юноша. Казалось, он потерял рассудок.

Краус, занесший уже ногу в горловину люка, подскочил к командиру, и они вдвоем столкнули вниз упиравшегося, словно совсем обезумевшего фенриха. За ним последовали оба офицера. Кое-как спустившись по трапу в центральный пост, Вильдхаген упал.

— Встать, фенрих Вильдхаген! — громко прозвучал голос командира.

Опустив голову, фенрих медленно поднялся на ноги и выпрямился, упираясь спиной в переборку. Затем, собравшись с последними силами, стал навытяжку.

— Я отстраняю вас от исполнения служебных обязанностей! Своим недисциплинированным поведением вы подвергли лодку и ее команду огромной опасности. Я отдам вас под трибунал! — Тен Бринк произнес это, не повышая голоса, но внутри у него все кипело от ярости. В центральном посту наступила гробовая тишина. Юноша закрыл глаза. Его качало. — Обер-лейтенант Краус! Фенриха на верхнюю палубу не выпускать! Вы отвечаете за него! — Затем Тен Бринк резко повернулся. — Принять главный балласт!

— Принять главный балласт! — как эхо, раздалась команда, передаваемая по постам.

Вильдхаген уже два часа неподвижно, с закрытыми глазами сидел на своей койке. Уперев локти в колени, он крепко сжал голову обеими руками. Где-то далеко раздавались команды и шумы механизмов.

Угроза воздушного нападения противника миновала, и теперь «U-43» шла в надводном положении.

Фенрих, безучастный ко всему происходящему, продолжал неподвижно сидеть в каюте. Он не чувствовал боли, которую причинял ему острый край койки, врезавшийся в ноги.

Юноша мысленно перенесся в родной город. Он видел своего отца, гневного, возмущенного. «Мой сын? Трибунал?» Отец засмеялся. Лицо его было теперь совсем близко. Были видны только глаза. И потом еще рот… широко открытый смеющийся рот… нет, это был не смех, а жалобный плач. В ушах Вильдхагена гудело, перед глазами плясали огненные круги. Застонав, он вскочил и стал испуганно оглядываться по сторонам.

Вот… кажется, снова голоса… крики о помощи… Юноша растерянно провел руками по лицу, как делал это, вероятно, не раз в детстве, вытирая слезы. Ведь это было не так давно! Глупости! Какие голоса мог он слышать в этом стальном гробу.

Но тут снова послышались голоса, но теперь уже другие, словно молотом стучавшие по голове. Голос Тен Бринка: «Отстраняю вас от исполнения служебных обязанностей… своим недисциплинированным поведением… подвергли лодку и ее команду огромной опасности…»