Тайна дразнит разум

На горизонте расквасилось солнце. Скоро на воду ляжет густая тень, и чирки первыми потянутся к пожне. Леша приложил кулак к чуть зажатому рту и ловко передал звонкий чирковый зов.

Леша не знал, что своей приманкой облегчил задачу красноармейцам. Они ползли по-пластунски на зов «чирка» и кряковой утки. А тут еще легкий ветерок оживил плавающие чучела. Надо было спешить. И молодые красноармейцы, лежа на земле, прицелились в «стайку диких».

Сухо треснули выстрелы. Пули скользнули по воде и рикошетом ударили по кусту, где спрятался Леша.

Машка, привязанная к колышку, рванулась к хозяину. Чучела, конечно, не взлетели. Зато молодой охотник вскочил во весь рост и вскинул «централку»:

— Кончай! Ослепли, что ли?

Не ожидая такого окрика, новобранцы поднялись и панически побежали к лагерю. Спаси аллах! Один татарин даже винтовку бросил.

Если бы не кровь на руке, Леша захохотал бы. Пуля выбила из борта челна планку, которая и ранила охотника. Вспомнился рецепт дяди Сережи: земля, паутина и порох — лучшая мазь в таких случаях.

На свидание Леша пришел с ружьем. Груня увидела охотника с перевязанной рукой и закидала его вопросами. Она не сомневалась, что ловушку подстроил Пашка Соленый…

— Он разок и меня заманил, да спасла бутылка. Я разбила ее об его башку, — закончила Груня и посмотрела в сторону уснувшего лагеря: — Не заметили, как я ушла…

Прижимаясь спиной к стогу сена, Груня притянула к себе Лешу:

— А все ж береженого и бог бережет, давай в тень…

Леша почувствовал на плече теплую руку девушки.

Первый раз в жизни он познал безмолвную близость любимой, горячий трепет ее губ вызвал у него неизведанную дрожь. Но это — не страх и не холод. В эту минуту он забыл все на свете.

Первой овладела собой Груня. Она опустила ладони на его грудь и не без сожаления прошептала:

— Все наше будет нашим…

Ему показалось, что она не все сказала. Он ожидающе застыл. И Груня пояснила:

— На могиле отца поклялась… Еще год проношу траур…

Леша подумал о судьбе своего отца, и ход мысли привел его к Воркуну, который относился к нему по-отцовски. Агент вспомнил задание начальника и неожиданно спросил Груню:

— Кто повезет посылку Ершу?

— Узнала. — Она взглянула на притихший лагерь, освещенный луной. — Пашка Соленый…

— Когда?

— Завтра.

— Отсюда?

— Нет, со Старой Руссы. Он уже там…

— Как там?! — оживился Леша. — Когда же успел?

— Поужинал, мешок за спину и в город. Там еще кое-что прихватит. Хозяйка наказала…

— А хозяин?

— Молчит. Рыбу ловит. Молится…

Стажер понимал, что ему надо немедля возвращаться домой. Однако внезапный уход выдаст его как агента. Он хотел и в то же время опасался совсем довериться Груне: верующая, она могла поступить «по-христиански» — отвести беду от Солеваровых…

Его выручила сама Груня: ей почудилось, что в кустах кто-то затаился, и она проводила Лешу до челна:

— Смени-ка стоянку…

Он поблагодарил ее долгим поцелуем.

ТАЙНЫЙ АГЕНТ

Пришлось разбудить Ивана Матвеевича. Он поднялся с дивана не потягиваясь, не протирая глаза: сказалась привычка спать урывками. Протянул Алеше руку и расправил усы, как бы говоря: «Докладывай».

Стажер еще в челне продумал каждое слово.

— У Нины Оношко нет дневника Рогова. — Он глазами указал на толстый будильник, блестевший на письменном столе: — Через час Пашка Соленый повезет посылку Ершу Анархисту. Надо успеть на пристань!..

Вынимая деньги из ящика стола, Воркун рассуждал вслух:

— Видать, Ерш в Новгороде или рядом. — Начальник вручил Алеше новенькие госзнаки: — Действуй, дружище, по обстоятельствам, но без адреса не возвращайся…

Пальма проводила Лешу до калитки, села, слегка взвизгнула. Она скучала без дела. Стажер с великим удовольствием взял бы ее с собой, да ведь известная ищейка сразу выдаст его тайну.

Впереди шагала собственная длинная тень. Леша вспомнил устный портрет Пашки Соленого и подумал: «А что, если не признаю?»

На пристани Леша купил билет до Новгорода и сел на пароход «Мелководный». От густого тумана палуба и скамейки покрылись каплями росы. Стоя возле бачка с кипятком, агент наблюдал за посадкой.

«Дылда. Грудь впалая, руки вислые, белобрысый, подбородок острый, глаза водянистые», — повторил приметы про себя и остановил взгляд на долговязом парне, в брезентовом пальто, с мешком за спиной.

«Он! И возраст средний. Теперь не уйдет», — обдумал Алеша и вдруг почувствовал, что веки его слипаются. Он опустился на деревянную скамейку с высокой спинкой и мигом заснул.

Только за Кривым коленом Алеша открыл глаза. За бортом плыли береговые кусты. Возле ног на горячей палубе волновалась тень от густого дыма. На противоположной скамейке Пашка Соленый играл в карты с молодым рыбаком в высоких сапогах и линялой военной фуражке.

Леша подошел к играющим. На нем черные ботинки, отцовский коричневый костюм и коричневая кепка с длинным козырьком. На груди комсомольский значок. Он едет в Новгород поступать в совпартшколу и готов ответить на любой вопрос без запинки.

Тасуя карты, Пашка вскинул глаза:

— Подсаживайся, комсомолия!

— А это что за игра? — разинул рот Алеша.