Тайна дразнит разум

Над ее головой пронеслась стая чирков. Леша вскинул ружье — два залпа, и пара уток перевернулась через голову. Груня кинулась к кустарнику, над которым таяли два облачка порохового дыма.

Сердито закричала:

— Эй, охотник, осторожней!

Он вышел навстречу девушке. Она не сразу признала Лешу в охотничьем костюме. Гнев сменился на ее лице удивленно-довольной улыбкой.

— Ты ли это, Алексий?!

— Нет, — засмеялся он. — Алексий в Новгороде, а я здесь[11]… Ты веришь в судьбу, Грушенька?

— Я верю своим глазам и сердцу. Оно не обманет меня. — Груня вынула из кармашка платья знакомый лист с графологическим анализом: — Вот, спасибо тебе, все как есть в жизни! Так я и думала о нем…

— Кто же тебе доставил? — Алеша показал глазами на лист.

— Вадим. Вчера подъехал на «Мелководном». И тебя видел. — В ее карих глазах вспыхнул огонек. — Кто такая в синем костюме и белой панамке?

— Дочь профессора.

— С тобой-то одна, без профессора?

Он рассказал о злополучном шалашике и о Калугине…

— Нина осталась с ним на островке, — юноша махнул рукой в сторону Взвада, — а я сюда по Ловати к тебе… Не рада?

— Рада. Очень рада, если это взаболь[12].

— Разве тебе сердце не подсказывает?

— Если верить сердцу, то ты чего-то таишь от меня. — Она заглянула ему в глаза: — Чего задумал?

Вспомнились слова Калугина о связях агента, и Леша, поколебавшись, бухнул:

— Хочу Ерша повидать.

— Зачем?

Они сели на толстое бревно, наполовину утопшее в песке. Их прикрывали кусты, впереди золотилась широкая Ловать. Речную дорогу резал маленький буксир. Пыхтя, фыркая, он тащил длинную баржу с дровами.

Леша рассказал историю с обменом масла на браунинг…

— А на другое утро он выкрал свою пушку…

— Так это твоя мука? — удивилась Груня и, в свою очередь, известила Лешу о пропаже на продуктовом складе, где работает ее брат. — Вадим просит меня по-доброму откликнуться на письмо поповича.

— А ты?

— Я б откликнулась, если б тебя не встретила. — Она плечом туго прижалась к плечу Алеши. — Этакое со мной впервые…

— Я тоже… еще ни с кем…

Он смутился, опустил голову. Груня с первой встречи заметила, что сын Прасковьи серьезный, неизбалованный, приятный. С таким она охотно будет водиться.

— А эта, беленькая… дочка профессора?

— Она до сих пор любит Рогова.

— За это хвалю! Я тоже такая, если полюблю — навек!

Она решительно поднялась: нужно собирать ягоды. Леша помог. Они вдвоем быстро заполнили корзиночку до краев.

Прощаясь, Леша подарил Груне пару чирков и спросил:

— Тебе кто передал записку Анархиста?

— Пашка Соленый.

— Он знает его адрес?

— Знает, да не скажет. — Груня приподняла плетенку с ягодами: — Хозяйка собирает посылку для племянника.

— Кто повезет?

— Меня не пошлет, — улыбнулась Груня и свободной рукой показала на камень: — Жди тут! После обеда приду с бельем…

Он глазами провожал ее до самого лагеря. Ему и в голову не пришло, что его чирки будут поджарены Солеварихой и уложены рядом с банкой варенья в одной посылке…

Молодой охотник перегнал челн к песчаной косе и стал собирать сухую древесину. Под ногами блестели ракушки. А с кручи, где лентой вытянулся кустарник, доносилась красноармейская песня: «Белая армия, черный барон…»

Леша знал, что здесь, на Ловати, каждое лето заготовляла сено хозяйственная рота старорусского гарнизона, и посмотрел в сторону военного лагеря: «Может, и отец сейчас возле костра?»

Утиный бульон получился на славу. Обедая, Леша вспомнил про Нинин пакет с провизией и фруктами: «Не угостить ли Груню сластями?» Но побоялся опоздать на свидание: до Полисти туда и обратно добрый час с лишним.

И хорошо, что не рискнул. Груня забежала на одну минуту. Хозяйка поручила ей варить варенье. Девушка пожалела, что принесла в лагерь чирков. Буквально все заинтересовались: «Чья дичь?»

— Я, дуреха, сказала: «Знакомого охотника». Вера Павловна и сам хозяин примолкли. Но Пашка крепко присосался: «Кто да где?» — Груня махнула косой в сторону лагеря: — Соленый приказал Цыгану присмотреть за тобой. Они шептались, что-то задумали против тебя. Гляди в оба! — На миг прижалась к нему: — Приходи к стогу, когда взойдет луна…

К ночи утки жмутся к заливным пожням. Место для вечерней охоты Леша облюбовал возле сенокосного кряжа. Нос челна загнал в куст, а корму замаскировал ветками. За спиной — море заливной осоки; впереди — полоска чистой воды с Машкой и чучелами, а за ними сухая часть пожни, которая постепенно восходила к берегу Ловати, где сплошной стеной серебрились ивы-бредины.

В кормовой части челна Леша, как всегда, стоял на коленях. Такая поза устойчива и удобна для наблюдения. В правой руке он держал двустволку со взведенными курками.

Солнце еще не скрылось за холмом Взвада, а Машка уже известила о начале зорьки. Высоко над головой просвистела крыльями пара кряковых. «На Ильмень», — определил Алеша, провожая уток взглядом.

А в это время, прикрываясь низкорослыми кустами, Мишка Цыган выследил место охоты молодого охотника и тотчас поспешил в лагерь красноармейцев. У костра сидели новобранцы-татары. Он указал им утиный плесик, где можно запросто подстрелить болотную дичь.