Тайна девятки усачей

Санька отметил про себя это важное обстоятельство и предложил послать кого-нибудь за лопатами. Ему казалось, что надо вскопать крутые склоны берега под самым настилом. Тайник, по его мнению, должен быть где-нибудь там.

— Малыши, сбегаете за инструментом? — спросил Санька и посмотрел на команду Гени Сокова.

— А норма? — напомнил Мишук.

— Какая ещё норма? — удивился Санька.

— Рабочая… Про траншею забыл?

Санька плюнул в воду и вылез из-под настила.

Его недовольство передалось всему звену. Траншею рыли вяло, без подъёма. С грехом пополам справились с дневным заданием.

Вынужденное безделье

На следующее утро Санька проснулся от страшной зубной боли. Вчерашняя рыбная ловля не прошла даром. Он не привык подолгу бродить по воде и простыл. Зуб не просто ныл или болел, — это была пытка!

Не видя перекладин лестницы, зажмурив от боли глаза, Санька спустился с чердака и, мыча, как глухонемой, ворвался в дом.

Мать накрывала на стол.

— Зуб? — догадалась она, взглянув на сына, который обеими руками придерживал щёку и мотал головой.

— Есть тут… больница? — выдавил из себя Санька и тоненько застонал.

— Купался вчера? — спросил отец и, не дождавшись ответа, добавил: — В городе надо было привести рот в порядок. Здесь больниц нет!

— О-о-о! — простонал Санька, плюхнулся на стул и свесил голову к коленям.

— Ложись на кровать — пригрейся! — посоветовала мать. — Я сейчас грелку тебе налью, а в обед принесу шалфея… Пополощешь — оно и пройдёт к вечеру.

— К вечеру? — взвизгнул Санька, и вдруг его прорвало: — Почему нет больницы?.. Что это — не Советский Союз? Заболел — значит, умирай?

— Ничего! Я думаю — ещё поживёшь! — возразил отец.

Санька взвыл.

— И чего ребёнка дразнишь! — недовольно заметила мать. — Ложись, сынок!

Санька свалился на кровать и прикрыл голову подушкой. Во рту у него творилось что-то невероятное. Тупая раскалённая игла сверлила челюсть и выворачивала её на сторону. Голова, казалось, распухла. Он даже не почувствовал, когда мать подсунула под щёку горячую грелку, и не услышал, как ушли родители…

В восемь часов звено Мишука собралось у силосной траншеи.

— Опаздывает! — недовольно произнёс звеньевой, видя, что Саньки нет среди мальчишек. — Начнём! — сказал он ребятам. — Ждать не будем!

Прошло пятнадцать минут, двадцать… Саньки не было. Мальчишки работали молча, поглядывая на деревенскую улицу — не идет ли Санька. Но он не появлялся.

Когда сделали перерыв и невесело расселись на куче выброшенной из траншеи глины, Вовка сказал, задумчиво рассматривая грязное колено:

— И задира, и хвастун, а какой-то он… С ним не скучно… И обижаться на него не хочется…

— Болен, может? — как всегда, отрывисто и коротко произнёс Сёма.

— Ничего не болен! — возразил Гриша. — Я знаю, где он!.. Под мостом! Откопает что-нибудь и будет хвастать!

— Если так!.. — Мишук не докончил угрозы. — Вовка, слетай на речку! Не найдёшь — забеги домой. Узнай!

Вовка убежал, а ребята снова взялись за лопаты, и каждый от души хотел, чтобы Саньки под мостом не оказалось.

Прошло полчаса, прежде чем вернулся Вовка.

— Болен!.. Зубы у него! — весело сказал он.

— Чему же ты радуешься? — удивился Мишук, хотя и сам почувствовал какое-то облегчение.

— Значит, не виноват! — простодушно объяснил Вовка. — А болят — страсть как! Воет, точно бешеный!.. Ждет обеда — мать шалфея обещала принести!.. Деревню кроет — страх!.. За то, что больницы нет!

— А ты ему объяснил? — спросил Мишук.

— Объяснишь ему! — воскликнул Вовка. — Он и не слышит ничего: воет и ругается!

Звеньевой посмотрел на мальчишек.

— Отпустим Вовку в Обречье? — спросил он и добавил: — Только норму сбавлять не буду — придётся работать и за Саньку, и за Вовку!

— Отпустим, — согласились ребята.

И Вовка колобком покатился по дороге в соседнюю деревню.

Ему посчастливилось: он застал председателя в правлении.

— Павел Николаевич! Меня звеньевой прислал! — тяжело дыша, сказал Вовка, без стука влетев в комнату.

Он нарочно начал со звеньевого. Председатель не любил, когда колхозники без разрешения бригадира приходили в рабочее время в правление.

— Как траншея? — спросил Павел Николаевич.

— Роем… Только у нас Санька зубами заболел!

— Санька?.. Это… A-а! Агронома сын?

— Да! Воет волком!

— Зубы? — переспросил Павел Николаевич и снял телефонную трубку.

— Зубы! — подтвердил Вовка…

А Санька не находил себе места. Он стоял в углу избы, дышал порывисто, как овчарка в жаркий полдень, и со всей силы прижимался щекой к гладкому бревну. Так было чуточку легче.

Он давал себе страшные клятвы, что никогда и ни за что не сунется больше в воду, что при первой возможности уедет обратно в город и будет жить обязательно рядом с зубной поликлиникой. В ушах у него звенело и стреляло, и всё же он услышал, как к дому подъехала какая-то машина. В надежде на чудо Санька выглянул в окно и увидел фургон с красным крестом на боковом стекле и всю восьмёрку усачей, высыпавших из кабины шофёра и из задней дверцы машины.