Таймдайвер

Кузнец пожал плечами:

- Да, ничего особенного, кубок как кубок.

Он все же немного смутился. Похвала гостя была ему приятна, и от этого смущение его казалось еще большим. Оно совершенно не вязалось с внешностью Жака. Его грубые пальцы, привыкшие работать с металлом, не знали чем себя занять и потому постоянно перебирали что-то невидимое. Но одного взгляда на них было достаточно, чтобы представить себе, как они точно так же играючи завязывают в узел металлический прут. Взгляд Жака упал на кувшин, и он взял его в руки, найдя наконец-то достойное занятие рукам. Разливая вино по кубкам, он медленно протянул, как бы разговаривая сам с собой:

- Значит, вы и есть те чужаки, что приехали к герцогу?

- Да, это мы и есть, - ответил Николай.

Семен только кивнул в знак согласия. Жак тоже кивнул, словно ответ Николая для него все объяснял и никаких неясностей больше не осталось. Несколько минут сидели молча, потягивая слегка терпкое вино, потом Жак снова то ли спросил, то ли констатировал факт:

- Вы будете помогать герцогу?

- Мы, вроде бы, именно за этим сюда и прибыли, - снова ответил Николай.

- Надеемся, что сможем оказаться полезными вашему герцогу, - подтвердил Семен.

- Хорошо бы, чтобы удалось наконец-то прижать эту скотину – епископа. – Жак хватил в сердцах кулаком по столу. – Совсем никакой жизни от него не стало.

- А вам тут тоже достается? – Спросил Бобов. – А я думал, он только на герцога нападает время от времени и все.

- Ага, как же... – усмехнулся кузнец, - С герцогом у него более-менее открытая вражда, а через нас он ему пакостит по-мелкому. Урожай жжет, людей ворует. Хочет всеми правдами и неправдами сжить его с этого места.

- Людей ворует? – Переспросил Семен.

Жак медленно кивнул.

- И хорошо еще, если только ворует. Моей жене, вот, меньше повезло. – Он тяжело вздохнул. - Пять лет назад это случилось. Дома меня тогда не оказалось. Вернулся только под вечер. Люди епископа в тот день набег на наш город устроили. Герцога с отрядом тоже не было, они этим и воспользовались. Иначе бы ни за что не посмели. Все как обычно, в общем, посевы подпалили, в городе шороху навели. Но так, больше для куражу. Все, кто успел, по домам попрятались. В дома-то они сунуться побоялись, а вот кого на улице ловили, били сильно.

Жак немного помолчал, сделал глоток из кубка и продолжил, грустно глядя прямо перед собой, как бы никого не замечая. Снова создалось впечатление, что говорит он сам себе. А может так оно и было, и он просто пробирается по улочкам памяти, снова повторяя уже пройденный путь.

- Мой дом-то на отшибе стоит, сами видели. Вломились туда двое. Узнав, что меня дома нет. Жену мою они сильно избили, изнасиловали, а после этого и убили. Сынишку она успела спрятать, он потом в город сбежал и там укрылся. А я, когда вернулся, нашел жену посреди комнаты с перерезанным горлом.

Кузнец снова замолчал. Взгляд его стал отстраненным, он мысленно вернулся на пять лет назад, снова переживая постигшее его тогда горе. Но через минуту он продолжил свой рассказ.

- Нож они там оставили. Я их обоих по этому ножу и нашел. Притащил сюда, в кузницу, и обоих вот в этой печи сжег... Живьем... – Жак глубоко вздохнул. – Да что толку-то, жену этим не воротишь.

Все это Жак рассказывал тихим спокойным голосом, почти без эмоций. Наверное именно от обыденности, с какой кузнец поведал им о тех страшных событиях, и Семену, и Николаю стало как-то не по себе. Но ни у одного, ни у другого даже мысли не возникло осуждать Жака. Никто ведь не знает на что способен, пока его не коснулось настоящее горе. Тогда и самый мирный очкарик способен превратиться в страшного зверя. А кузнец под категорию «очкарик» ну никак не подходил. Для него бы скорее подошло определение спящего в своей берлоге медведя и не досаждающего никому, пока его к этому не вынудят. Ну, а уж коли вынудили, пеняйте сами на себя.

- Вот так-то, - снова проговорил Жак, - так что, у меня к епископу и его людям свои счеты. Буду рад, если смогу быть чем-то вам полезен.

- Спасибо, - сказал Семен, - мы скажем об этом Готфриду, но пока и сами не знаем, что нам предстоит делать. Наш товарищ как раз сейчас с ним, и они вместе думают, что предпринять.

Кузнец снова наполнил бокалы вином из кувшина:

- Да, - обратился он к Семену, - а как вы там, на площади, проделали свой фокус? Он ведь застыл, словно статуя, руку даю на отсечение. Будто из камня вытесанный, только глаза бегают.

- Ага, - подхватил Николай, - классно ты его. Я такое раньше только в кино видел.