Тайга в сумерках. Страшные истории Якутии

Глядя, как быстро, перепрыгивая с дерева на дерево и раскатисто хохоча, удаляются двое в лес, охотник наконец понял, кто именно наносил ему визит все это время. В его руке остался клок жестких черных волос, вырванный из тела пришельца с крыши во время падения и недолгой борьбы.

– Чучуна́, – прошептал он.

Больше оставаться не имело смысла – незваные гости могли вернуться в любой момент и выкинуть очередную «шутку», не столь безобидную. Как только рассвело, охотник стал на путь обратно к людям. Немного подумав, он решил всё-таки не брать с собой остатки провизии, а оставил всё на столе, чтобы человеческой едой могли полакомиться те, кто, видимо, так запал на неё.

«Чучуна» – якутский аналог йети. Легенды про «лесных людей», заросших черной шестью и обладающих потрясающей физической силой и ловкостью, известны в Якутии с древности. Обычно их не считают злыми, но если вызвать у них недовольство, то приходится только пенять на себя. Часто упоминается их громкий хохот, который невозможно отличить от человеческого, причём в ситуациях, где смешного с точки зрения человека мало.

«АБАСЫ МЕНЯ НЕ УВАЖАЕТ»

Как и почти все сверхъестественные сущности в якутском фольклоре, злые духи-«абасы» крайне мнительны, и оскорблять или потешаться над ними не следует даже в шутку или находясь в безопасном месте – могут прознать и примерно наказать.

Некий не самый умный старик, будучи в гостях, напился и стал выражать сожаление, что ни разу не видел абасы за свою долгую жизнь, в то время как, судя по рассказам, все односельчане хоть раз да встречали. Мол, абасы меня не уважает. Потом вечером в сумерках шёл домой, а навстречу едет всадник на коне. Ну всадник и всадник, старик спокойно идёт дальше. Когда проходит мимо, вдруг всадник не сходя с коня хватает его за волосы. Онемевший старик поднимает на него взгляд, а там не лицо, а страшнейшая рожа – бледная, вытянутая, с вытаращенными жабьими глазами, а тело всадника, как оказалось, просто переходит в коня, вроде как такой горб на спине животного. Старик падает на месте с инфарктом. Его обнаруживают другие запоздалые путники, еле возвращают к жизни. Отлёживается старик потом долго, а жена, услышав, что он болтал перед тем, как отправиться домой в тот вечер, открыто называет его дурачком.

РЫЖАЯ

XVIII век, глухая зимняя тайга где-то у реки Вилюй. Некий путник на коне по своим делам ехал в другое селение, но отчего-то припозднился, и стало ясно, что до заката не успеет добраться до пункта назначения. На такой случай в полянах-аласах вдоль дорог имеются пустующие балаганы – либо специально выстроенные как путевые остановки, либо когда-то бывшие жилыми, но по каким-то причинам покинутые. Недолго думая, путник направил коня в один из таких балаганов, хорошо ему знакомый. Добрался до нужного аласа уже в сумерках и уже на подходе заметил, что в окнах мерцает свет, а из трубы клубится дым и вылетают искорки. А путник только рад – одному ночевать не придётся, да и приятно прибыть в уже натопленное и подготовленное для ночлега жилище.

У коновязи-сэргэ стоял конь с телегой, причём путник при взгляде на него моментально почувствовал себя последним нищим: шикарный породистый скакун белоснежной масти размерами чуть ли не в два раза больше его собственной рабочей лошадки, да и телега дорогая, не из мелкой мастерской – вся расписана яркими красками, с мягкими сидениями и всем прочим, что было крайней редкостью в те времена, да ещё и в такой глуши. В общем, стало ясно, что на ночь в балагане остановился не абы кто, а какой-то тойон или богатый купец. Путник оробел, но что поделать – не в ночь же возвращаться. Слез со своего коня и попытался подвести его к коновязи, но тот стал упираться, наотрез отказываясь подойти к белому коню, который только презрительно смотрел на новоприбывших и лениво жевал сено, раскиданное под коновязью. Человек решил, что его конь тоже засмущался такой знатной компании, и отпустил его пастись по аласу, находя пропитание под снегом. Счистив снег с одежды и приводя себя как мог в порядок, он открыл дверь балагана и шагнул внутрь.