Тайфун придет из России

– Чисто, никого, – проинформировала она, спускаясь обратно. – Блин, там роскошно, как в «Мерседесе»: какие-то приборчики, все хромированное, позолоченное… Вот бы порулить такой штуковиной!

– Будешь хорошо себя вести, дам порулить, – проворчал Глеб, помогая Мишке оттащить второе тело в закуток. – Лучше бы ты посмотрела, как там с бензином.

– Бензина – полный бак, – хихикнула Любаша.

– Ну, слава богу, хоть в чем-то фартит…

На корме было пусто. Массивным порталом выделялась фигурная дуга над кормовой площадкой, служащая для закрепления осветительных приборов. Под тяжелой овальной дверью, обрамленной ценными породами дерева, лежал резиновый коврик. Глеб машинально вытер ноги, чем вызвал нервный смешок за спиной. Да уж… Несколько ступеней с мягким покрытием в полумраке. Средняя палуба – короткий коридор, приглушенное освещение в матовых плафонах. Под ногами – плотный ворс. Картины в позолоченных рамочках – обнаженная женская тематика. Слева узкая лестница в машинное отделение, справа помещение. Далее еще два, а ближе к носовой части – похоже, «VIP-каюта», оттуда доносилась приглушенная инструментальная музыка в исполнении плодовитого Кенни Джи. Неувядающая роскошная «Бразилия»… В помещении справа кто-то покашливал. Вкрались на цыпочках – очень мило, аскетичное помещение для караула, который в этот час сильно устал… Двое в разобранном виде, с голыми торсами, украшенными наколками на католические темы, даже хрюкнуть не успели, когда им заткнули рты и стали ножами наносить ранения, не совместимые с жизнью. Уже подташнивало от всего этого. Беглый осмотр помещения – две двухъярусные тахты, задраенный иллюминатор, железные двери на встроенных шкафах, надо думать, арсенал. Ладно, позднее…

– Оставайтесь здесь, – шепнула Любаша, – а я осмотрю машинное отделение. – Она выглянула в коридор, перемахнула через него и на цыпочках запрыгала по лестнице.

– Похоже, наше общество тяготит Любашу, так и норовит куда-нибудь улизнуть, – подмигнул Мишка.

Глеб украдкой посматривал на Машу. Не нравилось ему то, во что она превращалась. Девушка выглядела подавленной, какой-то дико уставшей, одинокой, безучастной ко всему. Она норовила отвести пустые безжизненные глаза, уединиться в своей скорлупе. Он почувствовал щемящее покалывание под лопаткой, и сделалось как-то грустно.

Любаша вернулась минуты через три, когда нервы уже окончательно натянулись и со звоном рвались. Выглянула в коридор, убедилась в отсутствии «помехи слева» и с загадочной мордашкой переместилась в караулку.

– В машинном отделении присутствовал один человек, – почти по-уставному отчиталась она. – Работы не было, собирался откушать текилы и освежить в памяти любимые страницы журнала «Hustler».

– Тебя не настораживает, Глеб, что этот тип упоминается в прошедшем времени? – шепнул Мишка, но Глеб уже выскакивал в коридор, снедаемый нетерпением. Пора кончать эту «Варфоломеевскую ночь» с резней благопристойных католиков…

Каюта справа – гостевая спальня, никого, изящно, современно, еще недавно тут кто-то был, раскрытая походная сумка, мужские вещи… Следующая остановка – слева по коридору, из каюты очень кстати выходил человек. Суровый, статный, с сомкнутыми бровями и иссиня-черными набриолиненными волосами, собранными на затылке в косичку. Не иначе, начальник охраны, мелькнула мысль. У субъекта был мясистый крючковатый нос, навевающий смутные ассоциации с клювом птицы тукан, и он возил им по клавишам телефона. Дозвониться до абонента, похоже, не удавалось. Мужчина был настолько увлечен своим занятием, что не сразу уловил опасность. А когда почувствовал, что рядом кто-то есть, и вскинул голову, в тело, разрывая кожу и стенки желудка, вошло хорошо заостренное мачете. Субъект поперхнулся, издал какой-то крякающий звук, подобный тому, что издают любители водки, заглатывая дозу, посмотрел на рукоятку, торчащую из живота, потом на строгое лицо убившего его человека, открыл рот, чтобы как-то прокомментировать ситуацию, но Глеб, приложив палец к губам, втолкнул представительного субъекта в каюту, уложил на пол и вынул нож. Мельком глянул на окровавленное тело, бьющееся в агонии, и выскользнул в коридор.

Оставалось зачистить последнее помещение, там, по-видимому, происходило самое интересное. Он ворвался с поднятым автоматом под завершающий аккорд нетленной «Бразилии». Вот бы российские спецназовцы так жили в свободное от работы время! Роскошное убранство, ковровые покрытия, позолота, мебель с «вензелями» и витыми ножками, шторы из пурпурного бархата на иллюминаторах. Журнальный столик венчала текила в граненом сосуде. Хрусталь, фрукты, легкая закуска. Две двери – одна в санузел, другая еще куда-то, наверное, в спальню. На диване развалился коренастый субъект порядком за пятьдесят, респектабельный, неплохо откормленный, с пушистыми усами, покрытыми налетом серебра. Он забросил руки за спинку, сыто срыгивал и таращился на экран вмонтированного в панель телевизора. В этой позе и остался, когда ему в переносицу уперся ствол.