Тагу. Рассказы и повести

Варден вышел из воды и залег в камышах. Некоторое время лежал он неподвижно — устал и боялся привлечь внимание преследователей. Только одно движение позволил себе Варден, он провел рукой по груди: за пазухой у него лежал завернутый в кожу сверток с ленинскими "Ответами на вопросы крестьян" и Декретом о земле.

Гвардейцы промчались по противоположному берегу, уже не стреляя. Варден подождал еще немного, потом приподнялся на локтях. Что-то обожгло его шею. Варден притронулся рукой и брезгливо поморщился — это была пиявка. Пиявки впились ему в руки, в лицо, в грудь, а он до сих пор и не чувствовал этого, потому что думал о другом, думал только о том, как уйти от преследователей.

Варден сбросил пиявок, вышел из болота и побежал к лесу. Там, в лесу, — спасение. Но и достигнув леса, Варден не остановился. Он шел качаясь, колени у него подкашивались, и он хватался руками за деревья, потому что не хватало дыхания — что-то стискивало ему горло, казалось, будто какой-то горький, как яд, комок застрял в нем. Варден с трудом откашливался, боясь, что выплюнет кровь и желчь. Но все же он шел, пока не споткнулся о какой-то корень и, теряя сознание, упал ничком.

Было уже около полудня, когда Варден очнулся. Он с большим трудом снял с себя одежду и белье, выжал их, расправил и развесил на ветвях. Закончив эту работу, Варден принялся растирать свое тело, затем бегать вокруг дерева, вернее думал, что бегает — на самом же деле едва передвигал ноги. И все же ему удалось унять противную дрожь, удалось немного согреться.

Когда одежда подсохла, Варден оделся и медленно пошел вверх по течению реки. Как только стемнеет, он должен обязательно проникнуть в деревню. Пусть на каждом шагу там стоят гвардейцы, все равно Варден обязан пройти. Он всегда помнил отцовское наставление: "Начатое дело нужно доводить до конца, сын. Нельзя останавливаться посреди пути. Победа человека начинается с победы над самим собой".

В деревне никто не удивлялся таким проникнутым крестьянской мудростью суждениям Беглара. Многое видел этот умный человек, многое испытал дурного и хорошего, и односельчане дорожили его советами. А Варден вдвойне дорожил ими, они не раз помогали ему в его полной опасностей и лишений жизни.

У очага, за низким столиком-табаки, сидели Мака и Джвебе. Свет луны, проникавший в хижину сквозь распахнутую дверь, и яркое пламя очага освещали лица матери и сына и табаки с угощением — желтым горячим гоми из кукурузной муки, золотистой поджаренной рыбкой, красной от бурачного сока квашеной капустой, грудой зелени и большой, белой, как сахар, головкой сыра-сулгуни. Единственное, что было маленьким за этим столом, — это рыбешка. Миски с лобио и острым соусом — сацебели были большие, стаканы и кувшины для вина — большие… Беглар не любил вещи-недомерки…

Джвебе расправлялся с материнским угощением, как долго голодавший человек, — все казалось ему необычно вкусным, и он никак не мог насытиться.

— Помнишь, мама, сколько такой рыбки ловил Варден?

— Для тебя ловил, дорогой мой мальчик.

— Помнишь, мама, как я отнимал ее у Вардена?

— Конечно, помню, сынок, как не помню.

— А помнишь, как Варден радовался, мама, что я отбираю у него мальков?

— Помню, сынок.

— Та рыбка, что ловил Варден, была вкуснее этой, мама.

— Все, что делалось рукой Вардена, было хорошее, сынок.

— А эту рыбку кто наловил, мама?

Мальков наловил Гванджи, но Мака сказала:

— Отец.

— Ты почему ничего не ешь, мама?

— Я потом поем, сынок.

— Ешь, мама! Сколько времени мы не сидели вместе за столом. Я так соскучился по нашему очагу, по твоим лобио и гоми, по малькам Вардена. Не плачь, мама, Варден вернется.

— Вернется…

— Мальков в самом деле наловил отец, мама?

— В самом деле, сынок, — опять слукавила Мака. Она хотела убедить Джвебе, что отец уже не сердится на него: — Отец две ночи не спал, сынок.

— Знаю, мама.

— Он о тебе думает, сынок.

— Знаю, мама!

Джвебе налил из кувшина вина и, не переводя дыхания, выпил.

— У отцовского вина совсем особый вкус, мама.

— Все сделанное отцом не сравнится ни с чем другим, сынок.

— А Варден похож на отца, мама?

— Варден вылитый отец, мой дорогой мальчик.

— А все же рыбка, выловленная Варденом, была вкуснее, мама.

— Боже, не сведи меня в могилу прежде, чем я увижу Вардена. Помилуй меня, боже.

— Не горюй, мама! Вернется Варден. Сколько людей уже вернулось с фронта и даже из германского плена. И Варден обязательно вернется, мама.

— Твоими устами мед пить, сынок. Ослепла я, ожидая Вардена.

— Вернется Варден, мама. Чует мое сердце, скоро вернется.

— О, господи! Хоть бы поскорее.

С улицы послышалась песня аробщика:

Я и мой буйвол Арабиа тихо-тихо плетемся.
У нашей арбы ось из акации.
И продета она в деревянные колеса.
Эгей! Иди по проторенному колесами следу, мой Арабиа.
Дорога и бурка — наша гимназия.

— Я помню, как Варден хотел учиться в гимназии, мама.

— Очень хотел, родной мой… да вот не довелось.