Табу для мажора

– Привет, Фед, – как-то нерешительно мнется она на пороге, одетая в толстовку с капюшоном и штаны. Бледная, не накрашенная, с растрепанными ветром волосами. Странное зрелище, почти сюрреалистичное.

– Привет, – заставляю себя открыть рот, а в груди что-то резко ухает вниз от дурного предчувствия. Не стала бы Стужа ходить в таком виде, и тем более не пришла бы ко мне, не случись чего-то серьезного. – Что случилось?

– Ничего, – пожимает она плечами, подходя ближе. – Спасибо за интерес к моим делам, но я просто пришла набить тату к профессионалу. Давай сегодня обойдемся без лишних слов и просто сделаем это.

По-хорошему, мне бы послать ее к херам и уйти домой, но что-то во взгляде Стужи останавливает. Она не смотрит на меня с привычной неприязнью, в ее глазах пустота и мне становится не по себе, потому что такую Стужу я не знаю.

– Окей, пойдем, – говорю ей деловым тоном. – Я уже подготовил место.

Мы проходим в мою кабинку, где все готово к работе и Стужа присаживается на кушетку.

– Хочу набить «12 сентября» на животе. Под пупком, – стягивая с себя толстовку, под которой оказывается довольно закрытый спортивный бюстгальтер, говорит она.

– Арина сказала, что будут просто цифры, – хмурюсь я, стараясь не пялится на ее обнаженный живот, потому что ее тело заводит меня без особых усилий и опыт подсказывает, что лучше не распаляться, потому что снова трахать ее я не собираюсь.

– Я сказала ей, что мне нужна дата, – говорит Стужа. – Про цифры речь не шла. Мне просто нужно «12 сентября» без года.

– Ладно, ложись, – удивляя сам себя, говорю я.

С другой церемониться не стал бы, но учитывая странное состояние Стужи, меня пробирает любопытство и я просто не могу ее отпустить пока. Когда она ложится, я сажусь на свой стул и склоняюсь над ее плоским, все еще загорелым животом, одним пальцем касаясь местечка под пупком.

– Здесь?

– Да, – кивает Стужа, переводя взгляд прямо перед собой, на потолок.

Я знаю, что у нее нет других татуировок. Тем не менее, не предупреждаю ее не дергаться или о том, что ощущения могут показаться болезненными. Чем меньше мы говорим, тем лучше. Поэтому я молча протираю ее кожу антисептиком и даже не спрашивая о пожеланиях относительно шрифта или размера, начинаю работать на свое усмотрение.

Стужа вообще не шевелится, не издает никаких звуков, когда игла касается ее кожи. Даже дышит размеренно, словно уснула, удивляя меня своей терпимостью к боли. Я избегаю переводить взгляд от того участка ее кожи, над которым работаю, и полностью сосредоточиваюсь на своей задаче. Набиваю небольшие цифры и буквы, обычные, сдержанные, без витиеватого шрифта, который многие любят, и, когда работа окончена, откладываю инструмент в сторону. А потом, смотрю все-таки ей в лицо и вижу, что хоть она и не шевельнулась, и ни разу не всхлипнула, по ее вискам, вниз в волосы, текут тихие слезы. И судя по всему, плакала она таким образом весь сеанс.

* * *

Каждый укол боли от иглы несет мне чувство освобождения. Я чувствую, как слезы капают из глаз и текут по вискам, но не делаю ни единого движения, чтобы стереть их. Мне даже все равно, что подумает Фед. Меня не задевает мысль, что он может поиздеваться из-за моей слабости. Раньше гордость не позволила бы мне даже ступить на порог этого салона, но моя потребность в том, чтобы именно он нанес на мое тело вечное напоминание о нашей потере – потере, о которой он никогда даже не узнает – была настолько сильна, что я пришла вопреки всему. Забыла о гордости, лишь бы испытать эти эмоции и отпустить то, что грызло меня всю неделю.

– Что за годовщина? – спрашивает он, игнорируя мои слезы, пока клеит пленку на завершенную татуировку. – Дата недавняя.

– Не твое дело! – отвечаю грубо и это получается само собой, потому что я автоматически перехожу в режим защиты.

Он поднимает брови, глядя на меня с привычным презрением, а потом откатывается назад на своем кресле и встает на ноги.

– Свободна. О том, как ухаживать, почитай в интернете.

Я не обращаю внимания на его грубость, и даже не смотрю на результат его работы. Спокойно поднимаюсь с кушетки и вытерев слезы, надеваю свою толстовку и приглаживаю волосы.

– Как оплатить?

– Натурой, – ухмыляется он, но мне сейчас не до очередных пикировок.

– Это вряд ли, – говорю откровенно. – Не буду врать, в постели ты хорош, но я никогда больше не захочу заняться с тобой сексом, Фед, потому что мне не нравится, как я ощущаю себя после. Спасибо за тату, если захочешь все же получить оплату за свою работу, то сообщи Арине. Я перечислю сколько скажешь.

– Стой! – хватает он меня за руку, когда я пытаюсь выйти из тесной кабинки. – Что с тобой происходит, Стужа?

– Ничего, – пожимаю плечами. – И вообще, какое тебе до меня дело, Дубов? Мы не друзья. По сути, мы вообще никто друг другу, даже не враги, так что перестань пытаться меня задеть при каждой встрече и повзрослей уже. Мне больше неинтересно вести с тобой войну. Да и не из-за чего.