Табак

Министр, которого ожидал Костов, ведал внутренними делами – самой жалкой сферой в управлении государством. Это был щупленький, мрачный, плешивый человек с тихим голосом и злыми меланхоличными глазами. Один из его телохранителей прогуливался по тротуару, а другой поднялся на лестничную площадку и стал у входа в квартиру, где жил Костов. Вначале визит министра казался бескорыстным, но главного эксперта «Никотпаны» бескорыстно навещали только увядшие красавицы из высшего общества. Костов сразу же вспомнил, что министр заинтересован в одной маленькой, по быстро продвигающейся табачной фирме, которой руководит его зять.

Эксперт посмотрел на гостя нетерпеливо и вопросительно. Не может же «Никотиана» вечно оказывать ему услуги. Но господин министр внутренних дел как будто не понимал этого. В его глазах, холодных и неподвижных, как у змеи, вспыхнула раздраженная самоуверенность человека, который нелегко отказывается от принятого решения.

– Партия товара не принята, – хмуро проговорил министр.

– Ах, вот как?

Костов вспомнил шифрованную телеграмму районного эксперта, на которую забыл ответить. Телеграмма гласила: «Партия «Марицы» плоха. Жду указаний».

– Посмотрим! – сказал Костов. – Я выясню этот вопрос… Завтра я еду на юг.

– Очевидно, ваш эксперт чрезмерно взыскателен, – продолжал министр. – Ждет, что мы предложим ему комиссионные, что ли?… Но «Марица» это делать не намерена.

Министр поджал губы и передернул плечами. Он возмущался продажностью служащих в частных фирмах, по забывал о себе.

– Не в этом дело! – с раздражением перебил его Костов.

Он знал, что районный эксперт – человек честный и тайно комиссионных не берет. А в фирме «Марица» подвизались никудышние дельцы, и она паразитировала на «Никотиане», используя свои связи с министром. Этот министпр походил на полицейского, который схватил тебя за шиворот и отпустит лишь после того, как ты угостишь его ракией. Услуги, которые он оказывал Борису, большей частью касались Стефана и были ничтожны. Необходим он стал бы только в случае стачки. Костова вдруг рассердило его откровенное вымогательство.

– Этот вопрос я урегулирую, – сказал он раздраженно. – Но и вы должны делать свое дело.

– Какое дело? – сухо спросил министр.

– Ваше!.. – Костов раздражался все больше. – Вы должны нажать на прессу! Левые газеты полны выпадов против «Никотианы». Это недопустимо! Вы хотите, чтобы мы купили табак у «Марины», а не спрашиваете себя, кому мы его продадим. Немцы нашептывают, намекают упрекают открыто… Да, да!.. Они хотят знать, с какой страной торгуют – с коммунистической или нет…

Костов вдруг оборвал речь, раздосадованный собственным гневом, который заставил его сказать больше, чем нужно.

– Вы кончили? – хмуро спросил министр.

– Да.

– Значит, немцы спрашивают, с какой страной они торгуют, с коммунистической или нет?

В Костове снова вспыхнула ненависть к этому злобному, невозмутимому человечку.

– Спрашивают!.. Да, да! – многозначительно подчеркнул он. – И будет совсем плохо, если вы доведете дело до того, что они сделают официальный запрос премьер-министру или дворцу.

– Хорошо. – Змеиный взгляд министра стал еще более неподвижным и холодным. – Тогда я им отвечу так: «Вы торгуете с коммунистической страной. Брат директора крупнейшей из фирм, с которой вы ведете дела, – коммунист!..» Моя полиция арестовала его вчера вечером.

Костов широко открыл глаза. Он понял, почему министр ведет себя так самоуверенно.

– Вы должны освободить его немедленно, – сказал эксперт.

– Подумаю.

– Что тут думать? – Костов опять посмотрел на министра с раздражением. – Не стоит беспокоить совет министров из-за таких пустяков…

– Я сказал: подумаю, – повторил министр. – Есть много вопросов, о которых можно было бы запросить мнение дворца и совета министров.

Когда гость Костова уходил, вопрос об освобождении Стефана и о табаке «Марицы» был улажен вполне. И тогда главный эксперт «Никотианы» снова понял, что мир грязен и подл, но иным быть не может.

На другой день по шоссе, которое вело в город X., шли две машины.

В первой – чтобы не глотать пыли – сидели господа фон Гайер, Лихтенфельд, Прайбиш и майор генерального штаба Фришмут из рейхсвера. Майор Фришмут, разумеется был в штатском, и очень трудно было бы заподозрить его в том, что он приехал в Болгарию не по торговым делам, а с какой-то другой целью. Машина была обыкновенный «мерседес». В отделке ее обнаруживались первые признаки той бережливости, которой нынешние времена требовали от немецкой промышленности. Тем же стремлением к бережливости объяснялось распоряжение Германского папиросного концерна, запрещающее служащим за рубежом покупать себе машины не германского производства. Поэтому один из четырех спутников, а именно барон фон Лихтенфельд, с некоторой горечью думал об элегантном «студебеккере», который катил сзади.