Та ночь

На самом деле ему просто нравилось бегать в тишине и одиночестве. Не говоря уже о пьянящем чувстве свободы, которое Кайл научился ценить. Сладкая свобода. Сознание, что можно бежать и бежать, пока не вымотаешься.

Ну и конечно, пока не примчится отряд судебных исполнителей, если он удалится от дома более чем на шестнадцать километров.

Так, мелочи.

В первое же утро на пятом километре Кайл выяснил, что есть один существенный минус: электронный браслет на ноге чертовски натирал кожу. Попытки засыпать его тальком ни к чему не привели. Порошок превратился в белую кашу, а сам Кайл стал пахнуть, как младенец. А убежденному тридцатилетнему холостяку никак не пристало пахнуть детьми. Стоит женщине учуять – и у нее тут же выходят из спячки всевозможные биологические часы и начинают яростно звенеть.

Однако Кайл успел выяснить, что бывают проблемы посерьезнее. Например, тебя могут арестовать, обвинить в нарушении кучи федеральных законов и посадить в тюрьму. Или ты можешь выяснить, что твоя упрямая назойливая сестра-близнец едва не рассталась с жизнью, втайне связавшись с ФБР, лишь бы досрочно вытащить тебя из этой самой тюрьмы.

Ему по-прежнему хотелось придушить Джордан.

На последнем километре Кайл глянул на часы и ускорился. В соответствии с правилами домашнего ареста ему разрешалось покидать жилище на полтора часа в день «по личным нуждам» – опять-таки не нарушая установленных границ. Предполагалось, что он станет тратить это время на покупки продуктов и посещение прачечной, но Кайл придумал, как обмануть систему. Он заказывал еду по интернету с доставкой на дом и пользовался химчисткой, располагавшейся в вестибюле его высотки. Таким образом, Кайл выкраивал себе полтора часа вне пентхауса, полтора часа, в течение которых жизнь казалась почти нормальной.

Сегодня вечером он вернулся с запасом в восемь минут. Можно играть с системой, но проверять ее Кайл не собирался. Не дай бог ногу сведет судорогой, и сработает сигнал тревоги. Не хватало еще, чтобы группа захвата высадилась на пляж и заковала его в наручники только потому, что он плохо размялся.

Тепло, окутавшее Кайла внутри здания, показалось ему удушливым. А может все дело в понимании, что снова придется просидеть в квартире следующие двадцать два часа и тридцать две минуты.

Осталось всего три дня.

Чуть больше семидесяти двух часов – с заключения Кайл привык измерять время в часах – и он официально свободный человек. Если, конечно, прокуратура выполнит свою часть сделки, что еще не факт. Можно с уверенностью сказать, что Кайл и служители закона не особо любили друг друга, невзирая на то, что его досрочно выпустили из исправительной тюрьмы, где он просидел четыре месяца из назначенных восемнадцати. В конце концов, они назвали Кайла «террористом» на суде и перед прессой, а значит, бесповоротно попали в его личный черный список. Любой придурок, заглянув в словарь, мог убедиться, что террорист – это тот, кто совершает акт насилия, устрашения и запугивания.

Кайл же просто совершил глупость.

Увидев его со своего поста, Майлз глянул на часы.

– Даже в субботу себе поблажку не даете?

– Нет покоя грешникам, – ухмыльнулся Кайл.

Зайдя в лифт, он нажал кнопку тридцать четвертого этажа. В последний момент в кабину заскочил парень в джинсах и лыжном свитере, моргнул, опознав соседа, но ничего не сказал и нажал кнопку двадцать третьего этажа.

Они поехали молча, но Кайл знал, что долго это не продлится. Сосед неминуемо что-то выдаст. Некоторые проклинали Кайла, некоторые поздравляли, но так или иначе как-то комментировали ситуацию.

Доехав до своего этажа, парень обернулся на прощание:

– Как бы там ни было, думаю, вышло здорово.

Один из поклонников.

– Жаль, что вас не было в числе присяжных, – ответил Кайл.

Он доехал до верхнего этажа, который делил с владельцами еще двух пентхаусов, вошел к себе, стянул потную нейлоновую куртку и бросил ее на спинку одного из стульев у кухонной стойки. В соответствии с его пожеланиями квартиру сделали открытого типа. Вся жилая площадь, кроме спален, создавала ощущение простора, чему способствовали огромные окна от пола до потолка по двум стенам. Из них открывался потрясающий вид на озеро, хотя по большей части внешний мир выглядел серым и скучным. Обычное дело для Чикаго в марте.

– Если еще придется заключать сделку, чтобы выбить мне домашний арест, – пошутил Кайл неделю назад на встрече с сестрой и отцом, – договорись с федералами, чтобы на время холодов меня поселили на пляже в Малибу.

Не оценив остроту, Родс-старший вышел в коридор ответить на звонок.

– Рановато, – заметила Джордан, качая головой.

– Но ты-то без проблем шутишь на тему тюрьмы, – парировал Кайл, защищаясь.

На самом деле его сестра в последнее время вообще изрядно этим увлеклась.

Джордан только отмахнулась печенькой, умыкнутой из банки в буфете Кайла.

– Да, но я-то с трех лет знаю, что ты придурок. Удивительно, почему папа так долго догадывался. – И мило улыбнулась, откусывая еще.

– Спасибо. Кстати, умница, этим печенькам уже пять месяцев. – Кайл фыркнул, глядя, как сестра схватила бумажное полотенце.