Та, которой не должно быть…

Эдгар невольно переводил взгляд на предметы, привлекавшие Ларису: диван, ореховый буфет, явно перешедшие к хозяйке-старушке по наследству из девятнадцатого века. Сквозь толстое стекло, искажавшее отражение до неузнаваемости, отчего даже собственное лицо выглядело гадкой рожей, на полках буфета можно видеть цветную и расписанную посуду из разных сервизов. То же и с мебелью: разные эпохи, стили, цвет. Эти неоднородные остатки прошлого делали дом неуютным, словно здесь побывали варвары, разнесли крепкое состоятельное гнездо, а кто-то по крупицам собрал то, что осталось. Обходила Лариса взглядом лишь тахту, на которой сидел Эдгар. Наконец она заметила его настороженный взгляд, сопровождавший ее по комнате, рассмеялась не к месту:

– Ты ничего здесь не изменил…

– А что я должен менять?

Вопрос прозвучал с детской непосредственностью, а когда взрослый и, в общем-то, сформированный мужчина остается наивным, в глазах женщины он выглядит трогательно-прекрасным. Эта поистине материнская любовь к не выросшим созданиям противоположного пола смахивает на легкое полоумие или отсутствие в мозгу части, контролирующей здравый смысл. Лариса пришла в восторг от вопроса, да и чувствовала она себя старше, опытней, видимо, поэтому ее тон окрасила интонация занудливой училки:

– Менять надо… ну, все, что тебе мешает, не соответствует твоей эстетике, мировосприятию.

– Мне ничего не мешает. И все соответствует. Ты приехала поговорить об интерьере и эстетике?

Лариса уселась на стул, стоявший напротив тахты, и напомнила ему уже без игривости (надо сказать, манера игруньи ее саму не устраивала):

– Тебя интересовал Ганин, я выяснила. На пожилого человека напали действительно случайные подонки. Да, да. И подростки попались, когда хотели загнать часы – они же именные, с обратным адресом, так что дело было раскрыто, в нем тайн нет, а тебя неверно информировали.

Эдгар опустил голову, темные кудри закрыли лицо, Ларисе пришлось немного пригнуться, чтобы заглянуть ему в глаза. Хотя вопрос: зачем ей это надо?

– Э-эй… – произнесла она с беспокойством. – Ты чего?.. Расстроился из-за Ганина? Но тебе стало известно о его гибели в день приезда.

– Не знаешь ты, что за человек он был, – вздохнул Эдгар. – Жалко… Только он мог разложить дачную историю.

Может, две минуты, которые они провели в молчании, были данью памяти Ганину, но если это не так, то грусть неизвестного происхождения расползлась по гостиной. И обволакивала, словно туман. И мешала дышать, будто комната заполнялась ядовитым газом. Странные ощущения. Ларису они рассердили нелепостью, непоследовательностью и несвязностью, она отбросила всю эту дурь, поинтересовавшись скорее для проформы:

– Ты наймешь нового детектива?

– Что? – очнулся словно после гипноза Эдгар. – А… не знаю, я не думал об этом. Нет, наверное… Прошел год, целый год… Вообще-то, подумаю… Нет, другой – он не потянет.

– Ну, я пошла?

Если уж откровенно, то не стоило и приезжать. Следовало по телефону рассказать «большие» новости, да поздно раскаиваться. Лариса энергично зашагала к выходу, однако Эдгар обогнал ее, перекрыв собой выход. Она удивленно подняла брови, не понимая, что это за порыв с его стороны. Почему желваки «ходят» на скулах, губы сжаты, ноздри раздуваются, он сглатывает… почему? Как всякая женщина с хорошей самооценкой, Лариса приняла сей порыв на свой счет, но Эдгар кинул ей несколько вопросов на одной протестной ноте и без пауз, разочаровав:

– А вы что-нибудь делаете? Вы работаете? Или протираете юбки со штанами – кофе, чай, потрепались, разошлись?

– Зачем же так зло?

Она попробовала обойти его, но Эдгар упал боком на ребро дверного проема, они чуть не столкнулись носами.

– Работа прекратилась потому, что улик недостаточно, – отчеканила Лариса тоном стервы, которой наступили на хвост. – А если точнее, улик вообще не нашлось. Одни подозрения и подозреваемые, но без улик они – ничто. Ах, боже мой, ты удивлен? Ну, знаешь, не все преступления удается раскрыть, неужели ты об этом никогда не слышал? И случается, преступников находят через много лет. Теперь отойди, мне пора. Не провожай, я на такси.

Эдгар резко отошел в сторону, уступив ей дорогу, затем слушал: стук каблуков, как хлопнула дверь, далекий звук мотора и, наконец, тишину. Он прилег на тахту, закинул руки за голову и подумал, что незаслуженно обидел Ларису, ему следовало бы извиниться, но вдруг раздался голос:

– Зачем она приходила?

Он резко сел, не веря ни ушам, ни глазам. Но нет, не ошибся, посреди гостиной стояла… Нина. Сумку она бросила в кресло. Остервенело бросила. После чего уставилась на Эдгара, как на врага народа, сунув руки в карманы плаща и наклонив голову, одновременно обжигая его взглядом исподлобья.

– Зачем она приходила? – повторила Нина.

– Где ты была? – Он имел право задать этот вопрос.

– Я тебя спросила про нее, – указала пальцем за свою спину Нина. – Спросила первая. Что ей было нужно?

– Я тебя искал в городе…

– Она мне не нравится.