— Кто такие? — спросил он, когда Слепаков опустил стекло. — Не пропускаем посторонних. Ночь. Куда прете?
— Мы к Любе… — вспомнил Слепаков.
— Все равно нельзя. Кого надо, всех пропустил. — Широкий в дубленке смотрел не на Слепакова, а почему-то в сторону и говорил крайне мрачно. — Ночь, — повторил он. — Не обязан я. Если что, ребят позову.
— Понятно. — Всеволод Васильевич полез во внутренний карман, наткнулся ладонью на стамеску, испугался. Но затем выудил из пиджака сотню и отдал.
— Поедете прямо, до конца, — оживился сторож. — Потом налево опять до конца. Кирпичная стена, дом двухэтажный. Вообще-то мужчин не пускают…
— Как так! — удивился Слепаков. — Почему?
— А ну их к чертовой матери, — еще сильнее обозлился получивший сотню. — Не знаю ничего. Сами разбирайтесь.
Потянуло ветром, холодом, сыростью. Гнусно и печально было на душе у Слепакова.
— Едем, — сказал он. — Там будет видно, Нина. (Стало понятно, что водитель женщина.)
— Ох, Сева, Сева… — вздохнула она, трогая с места. — А Дмитрий пришел из армии. Здоров, слава богу. Тебе неинтересно?
— Ну, почему же… Где служил?
— В специальных войсках. Старший сержант.
— Молодец, одобряю.
Они подъехали к кирпичной стене с подобием бронированного щита вместо ворот. Посигналили. Микрофон откуда-то сверху спросил металлическим голосом: «Кто приглашал?»
— Скажи — Илляшевская, — шепнул Слепаков спутнице.
Та повторила. Что-то звякнуло, заскулило, и бронированный щит, расколовшись на две половины, убрался в стороны.
«Жигули» проехали и остановились перед мощенной светлыми плитками небольшой площадью, на которой аккуратно стояли рядком сверкающие при косых лучах граненого фонаря новые иномарки.
— Мне оставаться? — Женщина сняла очки и посмотрела с сомнением, с каким-то страхом не за себя.
— Пожалуй, пошли вместе. Тут что-то мужчин не любят.
Слепаков и его спутница подошли к высокому декоративному крыльцу кирпичного дома, не похожего на дачу или коттедж, а напоминающего скорее крепость с узкими, зарешеченными окнами-бойницами. Тотчас возник страж в черной кожаной куртке и черном шлеме-полумаске. Перчатки с раструбом, как у мушкетера. К поясу пристегнуто что-то похожее на автомат, только меньших размеров. Страж протянул руку в перчатке, жестом запрещая.
— Я к Илляшевской, — произнес неуверенно Слепаков; он не знал, кто эта Илляшевская и что вообще следовало бы добавить к этой фамилии.
— Здесь филиал феминистского клуба «Золотая лилия». Мужчинам вход воспрещен, — сердито сказал страж прокуренным голосом тринадцатилетнего подростка.
«Неужто баба?» — подумал Всеволод Васильевич и беспомощно кашлянул.
— Нам нужно срочно увидеть старшую в этом… учреждении, — неожиданно твердо заговорила спутница Слепакова. — Здесь работает жена этого человека. У них возникли серьезные неприятности. Требуется кое-что выяснить как можно быстрее.
— Жена? — презрительно переспросил страж. — А вы кто такая?
— Мы сотрудники… бывшие… — промямлил Слепаков. — Сказали же, моя жена играет здесь в оркестре.
— На чем?
— Слушай, дочка, — приходя в отчаяние, взмолился Всеволод Васильевич, — нужно срочно сказать жене. Ну, войди в положение, хоть ты и… феними…
— Я не феминистка, я частный охранник. Фамилия?
— Моя?
— Вашей жены.
— Слепакова Зинаида Гавриловна.
— Знаю ее. Синтезатор.
— Кто? — не понял Слепаков.
— Играет она на синтезаторе, — вмешалась водитель «Жигулей». — Такой современный инструмент.
Охранница открыла какую-то коробочку и нажала кнопку. Через минуту заговорил уверенный женский голос:
— Это Инга, Марина Петровна. Тут к вам двое просятся.
— Дамы?
— Одна полустарушка и один пожилой… старик. По виду безобидные.
— Не журналисты?
— Не похожи. Пустить?
— Может быть.
— Обыскать?
— Лих с ними, рискнем, — усмехнулся голос. — Пусть войдут.
— Слушаю, Марина Петровна. Идите, дверь открывается автоматически.
Слепаков и женщина вошли в вестибюль, облицованный желтоватым мрамором. За столиком золоченого дерева сидела женщина. Волосы ее были, соответственно названию фирмы, окрашены в золотисто-белокурый цвет, и золотистая блузка с юбкой также соблюдали общий колер. Откуда-то снизу слышались музыка и аплодисменты. Раздавались поощрительные выкрики.
— Мне о вас уже сообщили, — почему-то насмешливо проговорила золотистая женщина.
— Вы Марина Петровна? — осторожно спросила водитель «Жигулей».
— Илляшевская? — уточнил Слепаков, нервничая.
— Нет. Я Люба. Спуститесь по той лесенке. Дальше осторожно, в зале полумрак. Идет представление, за столиками гости. Не побеспокойте их. Скоро закончится первая часть, я отведу вас к шефу.
— Нам к Илляшевской, — напомнил Слепаков, внезапно почувствовав усталость.
— Она и есть шеф.