Та, что правит балом

— Хорошо. Я беременна.

Он плюхнулся в кресло, глядя на меня с таким видом, точно подозревал, что я валяю дурака.

— Беременна? — переспросил так, как будто подобное случается раз в две тысячи лет при удачном расположении звезд и долгой кропотливой работе.

— Ага.

— И ты…

— И я собираюсь на пару дней отлучиться с известной целью. Теперь все?

— Ты.., это… — Великому адвокату вообще-то не пристало мямлить, но именно этим он сейчас и занимался, а взгляд его метался по комнате, избегая моего взгляда.

— Не ерзай, — посоветовала я.

— Я бы хотел знать…

— Зачем? Любопытство одолело?

— Подожди, я просто хочу знать. Я ведь имею на это право?

— Будь я порядочной женщиной, непременно бы возмутилась, но так как я шлюха, то не стану принимать твои слова близко к сердцу.

— Это мой ребенок? — все-таки спросил он. — Какой срок?

— Одиннадцать недель. Будешь загибать пальцы?

Хоть он и смутился, но, безусловно, высчитывал. Что за народ эти мужики… Спрашивается, на кой черт это ему?

— Ты ведь.., я хотел сказать…

— Отправляйся на работу, у тебя дела.

— Это мой ребенок, и ты намерена от него избавиться, даже не посоветовавшись со мной.

Очень хотелось взять его за шиворот и, к примеру, выбросить в окно, но я скромно устроилась на краешке кресла и сказала:

— Давай посоветуемся. Посоветовались? Отлично.

— О, господи, — тихо произнес он. — Кем ты меня считаешь, а? Законченным подонком?

— Разумным человеком, которому вдруг пришла охота повалять дурака.

— Идиотка, — покачал он головой. — Идиотка, ты так ничего и не поняла.

— С моей стороны было бы величайшим свинством по отношению к своему ребенку позволить ему родиться, и ты знаешь почему.

— Хорошо, давай говорить по-деловому. В конце концов, это в твоих интересах. Даже если мы расстанемся, с твоей прежней жизнью будет покончено, ребенок станет тому гарантией.

Я присвистнула.

— Конечно, мне далеко до порядочных людей с их идеями, но я никогда, слышишь, никогда не буду использовать собственного ребенка… Детей рожают, потому что хотят их, а вовсе не для того, чтобы добиться каких-то целей, по крайней мере в этом я убеждена. Может, я скверный человек, но любой подлости есть предел. Все, проехали.

Он тяжело поднялся и пошел к двери, а я вздохнула с облегчением. Но вечером Рахманов появился вновь, на этот раз со своим шофером. Тот скромно томился в прихожей, косясь на плакат, а мы прошли в комнату.

— У меня несколько вопросов, — деловито начал Рахманов. — И я прошу ответить на них откровенно, по возможности «да» и «нет».

— Валяй свои вопросы, — поникнув головой, сказала я.

— Ты меня любишь?

— Да.

— Ты хочешь быть со мной?

— Да.

— Тебе не претит мысль, что я отец твоего ребенка?

— Как элегантно вы поставили вопрос.

— Отвечай.

— Не претит.

— Ты считаешь, что способна быть ему хорошей матерью?

— Да.

— Ты готова отказаться от прежних обид, вычеркнуть их из памяти и просто радоваться, что бог послал тебе…

— Конечно, да, черт бы тебя побрал, — не выдержала я.

— Тогда поехали.

— Куда?

— На новое место жительства.

— Я вещи не собрала.

— Они тебе не нужны. Поехали.

Уже в машине он сказал:

— Сегодня я разговаривал с Антоном. В голове была такая сумятица.., хотелось услышать его совет.

— И что он тебе посоветовал? — усмехнулась я, отворачиваясь к окну, чтобы он не увидел моей усмешки.

— Сказал: если любишь и она ждет ребенка, чего же проще — женись на ней.

— Антона только слушай, у него полно идей.

— А я думаю, он прав. По крайней мере, все для меня стало простым и ясным. Конечно, я не могу на тебе жениться, по крайней мере сейчас, нужно время, чтобы все.., утряслось. Но у ребенка будет мое имя, и мы будем вместе. Я тебе клянусь. — И он сжал мою руку.

А я, ответив на пожатие, дала себе слово: если сейчас он сказал правду, я буду любить его всю жизнь, я научусь. Я буду ему надежным другом, и я за него жизнь отдам. Вот так нас разбирало. Надеюсь, мы были искренни тогда.

В приличной мелодраме все бы и закончилось на этой странице, но мы-то не были героями телесериала, жизнь не остановилась, она катила себе дальше, и мы вместе с ней. Беременность протекала очень тяжело. Уже через две недели меня положили на сохранение. Олег приезжал ко мне каждый день с ворохом ненужных подарков, вызывая легкий восторг у персонала и завистливые взгляды будущих мамаш.

Ему очень нравилась его роль, тем более что никаких изменений в его жизни в общем-то не наблюдалось. Он жил как раньше, просто теперь безмерно уважал себя. Честно говоря, меня он тогда интересовал мало. Я думала только о ребенке. Странно было чувствовать, что во мне существует чья-то жизнь и вскоре появится человек, которому я буду по-настоящему нужна, которого я буду любить и который не отвергнет мою любовь.

Я мечтала о нем, и в этих мечтах Рахманов отсутствовал. В них вообще никого не было, только я и мой ребенок. Наверное, еще тогда Рахманов почувствовал это. Иногда в его лице появлялось недовольство, и он спрашивал: «Ты меня любишь?», а я торопливо кивала.

* * *