Т

— Вещи — это тоже мысли, — сказал Джамбон. — Просто они длятся дольше и общие для всех.

— Но почему вы говорите, что ум безобразен?

— Вы ведь журналист. Откройте любую газету или журнал, и пять минут почитайте.

Почему-то этот аргумент подействовал — журналист с подусниками хмуро кивнул, потом заглянул в свою записную книжечку и, видимо, вспомнил вопрос, который собирался задать.

— Скажите, господа, — начал он, — а никто не слышал истории про банкира Павла Петровича Каиля? Помните, в газетах писали, что он совершил кражу казенных сумм после того, как был месмерезирован кем-то из последователей Соловьева. Газетам, конечно, мало кто верит, но ведь дыма без огня не бывает?

Несколько человек засмеялось. Кое-кто скривился — словно эта тема была постоянным предметом шуток и уже порядком надоела.

— Да, — сказала дама с камелией, — такой директор банка действительно был. Верите ли, даже не знаешь — смеяться тут или плакать. В общем, приходил он к нам пару раз, слушал наши разговоры, а потом взял и сошел с ума. У него в банке к тому времени была растрата, но он мог бы ее еще долго скрывать. А поймали его потому, что он похитил золотую наличность из сейфа, довольно небольшую сумму, если сравнивать с остальным. Денег так и не нашли. А на допросе он сказал, что изыскал способ помочь этим золотом истине. И все время так прихохатывал, знаете. А после взял и наложил на себя руки. Никто его, понятное дело, не месмерезировал — и Владимира Сергеевича он видел только раз, мельком.

— А разве Владимира Сергеевича арестовали не из-за этой истории? — полюбопытствовал журналист.

— Нет, — ответила дама с камелией. — Вовсе нет. Его арестовали по политическому обвинению. Оскорбление высочайшей особы... Хотя никакого оскорбления там на самом деле не было.

— Расскажите, — попросил журналист.

— Да и рассказывать особенно нечего, — усмехнулась дама. — Тоже слухи. Якобы беседовал с императором. Тот спросил, в чем космическое назначение российской цивилизации. А Соловьев возьми и скажи — это, ваше величество, переработка солнечной энергии в народное горе. За это и посадили. Император, конечно, и сам все знает насчет солнечной энергии, но присутствовали послы, и все попало в заграничные газеты. Впрочем, сама я их не читала — возможно, врут.

— Врут или нет, — сказал нигилистический молодой человек, — а факт, что любая неординарная личность, видящая свою цель в чем-то кроме воровства, традиционно воспринимается нашей властью как источник опасности. И чем неординарней такая личность, тем сильнее власть ее боится.

— А почему вы не протестуете? — спросил журналист.

— Но как? — развела руками дама с камелией.

— У меня есть надежные источники в полиции, — сказал журналист. — Я точно знаю, что завтра Соловьева повезут на высочайший допрос. Тюремная карета покинет Петропавловскую крепость ровно в полдень. Почему бы вам, то есть теперь уже нам, не устроить рядом с крепостью манифестацию протеста? Пригвоздить тюремщиков к позорному столбу? Давайте изготовим... э-э-э... транспаранты, листовки — все, как полагается в таких случаях. А я со своей стороны гарантирую, что придут представители либеральной прессы. Привлечем внимание общества к гнусному произволу властей!

Вдруг распахнулась дверь, и в комнату вбежала маленькая девочка — та самая, что играла в классики на улице. Ее лицо было белым от волнения.

— Полиция! — тихо сказала она. — Городовые и филеры в штатском!

Хозяева, как оказалось, были вполне готовы к такому развитию событий. Дама с камелией сразу сняла со стены портрет Соловьева и рукописные цитаты, сложила их и спрятала, а потом легонько потрепала девочку по щеке:

— Не бойся, Анечка. Обойдется.

Все в комнате тем временем вскочили с мест, и у двери образовалось маленькое столпотворение.

— Спокойствие, господа! — восклицал господин с подусниками. — Я представитель прессы, и они не посмеют...

К Т. приблизился молодой человек нигилистического вида, которого Т. встретил на лестнице.

— Идите за мной, граф, — сказал он, — я вас выведу. Только быстрее, умоляю.

— Вы меня знаете?

Молодой человек усмехнулся.

— Не лучше ли защитить собравшихся? — спросил Т.

— Поверьте, вы защитите их гораздо лучше, если полиция не застанет их в вашем обществе. Возникнет меньше вопросов. Не отставайте...

Повернувшись, он пошел к окну. Т. последовал за ним. Распахнув окно, молодой человек вылез на крышу какой-то пристройки.

— Скорее.

Т. пробежал за ним по жестяному скату, перепрыгнул на другую крышу и, пригибаясь, добрался до ее края, уходящего в листву старого тополя.

— Здесь ветка, — сказал молодой человек. — По ней на ствол, и дальше вниз. Делайте как я.

Он прыгнул с края крыши, уцепился за ветку, в несколько движений достиг ствола и с обезьяньей ловкостью спустился на землю. Т. пришлось напрячь все силы, чтобы так же элегантно повторить за ним это упражнение.

Они оказались на тихой боковой улице. Прохожие вдалеке не обратили на них внимания.

— Теперь идем в сторону Невского, — сказал молодой нигилист. — Держитесь расслабленно. Лучше всего изображать разговор.