Сыщица начала века

– Да тем же, чем и перед всеми. Полным развалом прежней моей жизни, потерей собственности, долгами, за которые пришлось расплачиваться, продав все, что было. Мои родители не выдержали, когда пришлось за бесценок отдать квартиру, дом в деревне, только чтобы расплатиться с долгом, который за четыре месяца вырос в астрономическую величину. Мы потеряли все, все, что имели! Отец и мать умерли один за другим, жена от потрясения разродилась мертвым ребенком… Знаете, принято считать, что дефолт – это понятие чисто экономическое. Но это не так. Это величина и политическая, и моральная, и этическая, это страшное преступление, которое не должно было остаться неотмщенным.

– И не осталось, – пробормотала Света. – Поэтому я и говорю, что вам может проститься многое. Даже то, что… – Она вдруг громко сглотнула, и лицо ее стало жалобным, испуганным, будто у маленькой девочки: – Я у вас в пятницу была, 24 октября. А кодирование рассчитано на два месяца. Значит, я покончу с собой 24 декабря? А как же мой сын?..

Виктор Михайлович Суриков, доселе недвижимо подпиравший косяк, хрипло выругался и выскочил в коридор.

Денисов стиснул кулаки:

– Да не будет этого! Не будет! Это же просто совпадения, Света! Не слушай ты эту свою писательницу! Вы думаете, – испепеляющей взгляд в сторону Алены, – думаете, я что делал все выходные? Я статистику проверял! У меня все данные по смертельным случаям в городе есть. И ерунда все ваши выкладки! Ерунда! Я сейчас докажу! – Он выхватил из кармана небольшой блокнот. – Юрий начал сеансы в нашем городе 20 апреля и работал четыре дня. В июне, получается, с 20-го по 24-е, должны последовать случаи самоубийств. Но произошел только один случай, 21-го числа.

– Этот человек был на приеме? – быстро спросила Алена.

Денисов и Богачев переглянулись.

– Ну, был, – нехотя кивнул Богачев.

Алена пожала плечами:

– Ну вот, видите!

– Да ничего никто не видит! – вскричал Денисов. – Во-первых, на приеме было полсотни человек. А самоубийство – одно. Вот суньте свой любопытный носик в мои записи – и увидите, что есть некоторые совпадения, но это не более чем совпадения. Этак можно и естественные смерти сюда…

– Стоп! – вскинула руку Алена. – А статистика этих так называемых естественных смертей у вас имеется? Как она увязывается с приездами доктора Богачева в Нижний?

– То есть?

– То есть можно уточнить фамилии тех, кто проходил у вас кодирование – и умирал ровно через два месяца вроде бы сам по себе?

Денисов и Богачев обменялись мгновенными взглядами.

– Я такую статистику не вел, – буркнул затем Денисов, но Алене этот обмен взглядами сказал многое, если не все.

Врешь ты – вел, вел! И пришел с карандашом, бумагой и цифрами к тем же выводам, к которым пришла и Алена – пришла чисто теоретически, умозрительно, опираясь только на домыслы и на старый, замшелый дневник Елизаветы Ковалевской, которая любила прадеда Алены, мечтала выйти за него замуж, но… но он женился на другой. Прабабку Алены звали не Елизавета Васильевна Ковалевская – ее звали Евлалия Романовна Маркова, вот какая штука.

Но Елизавета из тьмы времен подсказала правнучке своего любимого, что может произойти, если сделать человека рабом его самого заветного желания…

– Юрий Николаевич, – внезапно сказала Алена. – Пожалуйста, Юрий Николаевич, вы не могли бы сейчас показать мне, как вы это делаете?

– Что? – угрюмо буркнул Богачев.

– Как вы кодируете человека? Как возникает тема заветного желания, которое определяет всю его жизнь?

Новая мгновенная переглядка Денисова и Богачева, полные ужаса глаза Светы…

– Нет, я не требую скрупулезного исполнения всех деталей, – криво усмехнулась Алена. – Оставьте надежду, что вам удастся закодировать на самоуничтожение меня. В моей жизни уже был такой момент – жажды самоуничтожения, – но я это пережила. Бомба в одну воронку дважды не падает. Кстати… за Чупа-чупса, Юрий Николаевич, я вам тоже, как и Света, от души благодарна. В той яме ему самое место!

– В какой яме? – настороженно спросил Денисов.

– В могильной, надо полагать, – ответил Богачев, избавив таким образом Алену от необходимости пояснять свою неосторожную обмолвку. – То есть вашу благодарность следует понимать – как? Вы не жаждете моей крови? Не собираетесь сдавать меня правосудию? Отнимать у меня лицензию?

– Может быть, вы сами от нее откажетесь, – тихо сказала Алена.

Богачев только фыркнул. Итак, он еще ничего не понимал… Не понимал, что самое страшное открытие для него еще впереди…

– Ладно, Юрий Николаевич. Рассказывайте. Только встаньте лицом к стене – и ни на кого из нас не смотрите, ладно?

– Береженого бог бережет? – хмыкнул Богачев, послушно шагая к стене и становясь в угол, словно наказанный мальчик. – Ну, извольте!

Мгновение он стоял набычась, потом уперся ладонями в стену – наверное, для устойчивости, и негромко заговорил:

– Сначала я прошу пациента сесть и начинаю самую обычную подготовку по расслаблению организма. Я говорю примерно следующее: «Сядьте поудобнее. Закройте глаза. Сделайте глубокий вдох и глубокий выдох.