Сыщики преисподней

– Ну и что? – не сдавался Иуда. – Главное, что все эти годы он провел среди людей – дрался, спорил, любил, ненавидел. Я тут ОДИН. Никто не хочет говорить со мной. Продукты материализуются у меня в комнате из воздуха, точно так же – газеты и видеокассеты. Если охрана хочет со мной пообщаться, я слышу их инструкции через панель громкой связи. Может быть, ОН простил бы меня, если бы смог услышать лично, – я все бы ему объяснил. Но меня к НЕМУ не пускают.

– А что бы вы ЕМУ сказали? – на этот раз садистская улыбка появилась уже на губах Калашникова. – Что вам просто до зарезу были нужны тридцать динариев?

– Нет, ну это просто невыносимо! – тринадцатый вскочил со стула, который мягко повалился на персидский ковер. – Какие на фиг ТРИДЦАТЬ динариев? Я сдал ЕГО за двести семьдесят, слышите? А то, что типа кошелек после подбросили в покои иудейского первосвященника Каифы, – так это я ему сдачу вернул, как честный человек. Он мне выплатил три сотни монет наличными, а у меня в тот момент сдачи не нашлось – вот я потом тридцатку серебром и занес, как обещал. Сколько можно уже опровергать эту клевету? Подумать только! Не история у нас, а сплошная желтая пресса!

Алексея весьма порадовало возмущение Иуды. Он достиг своего, выведя его из равновесия! Однако, глянув на наручный хронометр, увидел, что они говорят уже час. Результатов не будет – ему пора идти, чтобы зря не терять времени. Возможно, Шефу что-то известно об этом Евангелии. Или, по крайней мере, он знает, где его достать.

– В любом случае вы как-то мало взяли, – заметил он, поднимаясь и глядя на нервно мечущегося по комнате Иуду. – Продешевили, в общем, я бы так сказал.

– И я так считаю! – не поняв иронии, перешел на крик тринадцатый. – Ведь я хотел пятьсот! А эта сволочь Каифа стал прибедняться, как актер, картинно так полез по карманам, начал мелочь считать, жаловаться, что римляне в последнее время зарплату задерживают… Плакался, что на базаре все подорожало – сестерций-то падает, а доносчики уже давно требуют гонорары повысить. В общем, пришлось согласиться.

«К нам бы его, – мечтательно подумал Калашников. – В котел с новым режимом кипячения в туристическом квартале. Живет тут, как в „Астории“, на всем готовом, и еще недоволен – скучно ему в одиночестве, видите ли. Выкаблучивается, тварь».

– Хорошо. Вы хотите увидеться с НИМ? – внезапно сменил тактику Алексей. – Расскажите мне подробно про то, что содержится в Книге, и я поговорю с Шефом, чтобы он передал вашу просьбу Голосу. Как знать, может быть, ОН и примет вас.

– О, надо же – ставки повышаются! – злобно окрысился Иуда. – Но только вот что, мой дорогой друг… Я уже давно знаю цену подобным обещаниям. Мне придется вас разочаровать – диктовать тут условия буду я, а не вы. Мы сделаем так – сначала вы поговорите об этом с Шефом. И если Голос согласится принять меня хотя бы на двадцать минут, тогда я действительно расскажу вам все что угодно – и даже больше. Если нет – то желаю удач в вашем зашедшем в тупик расследовании. Это мое последнее слово.

Воздух за спиной Алексея начал колебаться, делаясь расплывчатым и зыбким. Стена стала исчезать – вдали проступили отчетливые контуры охранников тринадцатого, «черного» и «белого». Согласно инструкции, оба заранее надели темные очки.

– Вам пора, – тихо сказал Иуда и отвернулся. – Наша беседа закончена.

Не отрывая глаз от длинноволосой фигуры в пиджаке от «Армани», Алексей, пятясь, сделал несколько шагов назад. Неожиданно он вспомнил.

– Последний вопрос. Личного свойства, если не возражаете…

– Да? – глухо ответил тринадцатый, не оборачиваясь.

– Вы сдали ЕГО только из-за денег? Или было что-то еще?

Иуда поколебался. Калашников не видел выражения его лица, но по спине тринадцатого пробежала дрожь. Он повел плечами, как будто стряхивая что-то.

– Там была женщина, – прошептал он настолько тихо, что Алексей с трудом расслышал его слова. – Остальное, дорогой полицейский, вам знать необязательно…

Воздух прекратил колебаться – на его место плотно встала непроницаемая стена.

Глава 16 Объект номер пять (10 часов 15 минут)

Выжав мокрое серое белье, черноволосая прачка устало провела рукой по лбу, убирая слипшуюся челку. Напрягая разбухшие от мыльной влаги ладони, она снова скрутила бельевой жгут, с которого бежали капли дурно пахнущей воды. Осталось совсем немного до конца ночной смены, и можно будет идти домой. Ноги гудели – еще бы, опять отстояла на холодном полу прачечной двадцать часов подряд. Странно, что они вообще не отвалились.

Она тяжело вздохнула – как ломовая лошадь, с шеи которой сняли хомут. Неужели это происходит с ней? Легче думать, что это бесконечный сон, – так бывает, когда тебе снится кошмар, ты понимаешь, что спишь, но при этом не можешь проснуться. Подумать только, когда-то ее стройные лодыжки, затаив дыхание от счастья, целовали двое самых могущественных мужчин мира…