Сыщики преисподней

Глава 15 Сдача (чуть раньше, 3 часа 54 минуты)

– Нет, спасибо, – нетерпеливо сказал Калашников. – В данный момент мне совершенно не до кофе. Так что вы сказали? Я расслышал только – палач, блудница и…

– И дракон, – спокойно продолжил Иуда. – Вслед за ним последуют мертвец и ведьма. А когда последнее число будет достигнуто – тогда и случится то, чего я так жду.

Алексей ненавидел людей, обожающих говорить загадками и полунамеками. Он уже понимал, что тащить из тринадцатого подробности придется буквально клещами. Иуда откровенно наслаждался своей сиюминутной властью.

– Мертвец и ведьма? Это написано в той самой Книге? – перебил он. – Вы можете ответить, в конце концов, что это за Книга такая? И кто вообще ее автор?

Иуда посмотрел на него с королевской усмешкой:

– А вы до сих пор не догадались? Друг мой… да ведь это я.

Калашников замер, потрясенный сказанным.

– Знаменитое Евангелие от Иуды… – медленно произнес он, тяжело осмысливая происходящее. – То самое, полный текст которого так никогда и не был найден, ибо тщательно скрывался… Это и есть Книга, описывающая нынешние события в Аду?

– Именно, – ответил тринадцатый, изучая холеные ногти. – Видите ли, тогда каждый апостол писал свое личное Евангелие. У меня был всего один экземпляр – в ТУ НОЧЬ я спрятал его очень надежно, так, что найти практически невозможно. Я видел на днях по телевизору, что какие-то отдельные страницы якобы из моей Книги всплыли в Нью-Йорке. Ерунда, дешевая фальшивка. Их и в Египте обнаружили, а я никогда в своей жизни не был в Египте. Книга помещена в специальный раствор, который не позволяет ей сгнить. У меня одно предположение – кто-то в городе прочел ее и решил исполнить ПРОРОЧЕСТВО. Каким образом она попала в его руки – здесь я могу только догадываться. Но он ее нашел.

– А какое ПРОРОЧЕСТВО? – невинным тоном дошкольника поинтересовался Алексей.

– Неважно, – отрезал Иуда. – Просто отлично, что вы сообщили мне эту новость, теперь я надолго обеспечен хорошим настроением! Однако больше ничем помочь не могу.

Калашников почувствовал реальное бессилие – на этого человека никак нельзя воздействовать угрозами или давлением. В полицейском участке на Земле работалось не в пример легче. Он слыл виртуозом интеллектуальных допросов, вытягивая из арестованного информацию по крупицам. Но здесь собеседник превосходит его умом.

– Зря вы так. Если согласитесь сотрудничать, я попытаюсь изменить условия вашего содержания, – в отчаянии он понес откровенную чушь. – Разве вам тут не надоело?

– О, конечно! – издевательски заржал тринадцатый. – Рядовой мент из Учреждения запросто изменит режим моего содержания, который установлен по личному соглашению между Шефом и Голосом. И чем вы мне поможете… мальчик? Дадите еще одну дополнительную комнату? Может быть, устроим игру в стиле Клариссы и доктора Лектера – вы добьетесь, чтобы мне разрешили рисовать в камере или типа того? Вам НЕЧЕМ меня заинтересовать. Скажу откровенно: я имею личную заинтересованность в том, чтобы убийства в городе продолжались. Но вы успокойтесь – ждать осталось недолго.

– Чего? – отбросив приличия, взревел Калашников. – Чего ждать?

– Не волнуйтесь, – с улыбкой фокусника повторил Иуда. – Очень скоро вы это поймете. Если бы вы умели мыслить логично, то не пытались соблазнять меня «условиями содержания». После того как со мной ТАК поступили, должен ли я помогать ловить тех, кто доставляет неприятности одному из двух моих главных мучителей? Ваши проблемы меня попросту забавляют. А у меня здесь так мало забав…

Калашников окончательно понял, что ему ничего не светит. Он потерял время впустую, если не считать информацию об исчезнувшем Евангелии. Ему, пожалуй, следует сухо откланяться и уйти, но, глядя на самодовольного тринадцатого, он чувствовал, как его самообладание куда-то исчезает. Надо хоть чем-то поддеть на прощание эту сволочь.

– Ну да… Вы, как и все остальные, считаете, что вас наказали несправедливо, – прошипел Алексей. – Подумаешь, что-то продали? Право, такая мелочь…

– Да. Можете себе представить, я недоволен, – улыбка Иуды поблекла. – Почему в итоге досталось лишь мне? За что я уже две тысячи лет сижу в одиночке? Куда угодно, где угодно – но только не здесь! Вы знаете, что это такое – годами разговаривать только с самим собой? Пройдет сто тысяч, миллион лет – а я буду сидеть здесь в четырех стенах. Как будто другие меньше виновны! Но вы видели тут Пилата? Ну? И где же он?

– Пилат приговорен к вечной жизни – вам это известно не хуже меня, – вздохнул Калашников. – Как и то, что Понтий уже больше тысячи раз хотел совершить самоубийство всеми известными способами, включая последнюю попытку взорвать себя, обвязавшись динамитом. И что? Дело было в Иерусалиме – его посчитали арабским террористом. Теперь находится в тюрьме, получил пожизненное заключение. Пожизненное! Вы хотя бы чуть-чуть представляете, сколько еще ему осталось сидеть?