Сыщик-убийца

Безумная продолжала по-прежнему стоять у окна. Опираясь лбом о стекло, она смотрела на площадь и печально шептала свою вечную арию.

Вдруг она замолчала. Ее внимание привлекли два человека, стоявшие неподвижно под газовым фонарем.

Эти люди внимательно смотрели на дом и, казалось, не замечали ни грома, ни молнии.

Один был, по-видимому, рабочий, другой — мелкий торговец. Это были Тефер и герцог Жорж де Латур-Водье.

Вдруг яркая молния осветила их лица, и Эстер глухо вскрикнула.

Сенатор и полицейский перешли дорогу, как Берта Леруа несколько минут назад.

Безумная не спускала с них глаз.

Они подошли к дому и исчезли.

Тогда и она отошла от окна и направилась к дверям своей комнаты.

Берта вошла в квартиру Рене Мулена и тихо заперла за собой дверь. Бедная девушка была в очень понятном волнении. Если бы, хотя это и невероятно, ее застали ночью одну в чужой квартире, ее, конечно, обвинили бы в воровстве, и ей не избежать бы ареста. И как смогли бы она оправдаться?…

Собрав все свое мужество, она прогнала эти тревожные мысли, достала взятую с собой свечу и зажгла ее. Оглядев комнату, она не заметила письменного стола.

«Он, должно быть, в спальне», — подумала она, направляясь к одной из боковых стеклянных дверей, находившихся друг против друга. Она открыла левую дверь и очутилась в комнате, в которой Рене прятал свои пустые чемоданы и вешал костюмы на большой вешалке, тщательно закрытой зеленым люстрином.

Берта покачала головой, затворила эту дверь и пошла к другой. Она взялась уже за ручку, как вдруг до нее донесся странный звук: кто-то старался вставить ключ или отмычку в замок входной двери. Берта остановилась в испуге, бледная как смерть.

— Сюда хотят войти… — прошептала она дрожащим голосом. — Я погибла.

Шум продолжался. Наконец Берте показалось, что дверь отворяется. Близость опасности вернула ей если не мужество, то присутствие духа. Она бросилась в комнату, которую только что осмотрела, погасила свечу и, затворив дверь, спряталась за зеленым занавесом вешалки.

Между тем входная дверь тихо отворилась и снова затворилась, потом послышались чьи-то осторожные шаги.

«Кто это может быть? — спрашивала себя девушка. — Это не Рене Мулен: он теперь в тюрьме, да он и не стал бы так прокрадываться. Это, должно быть, воры… Боже мой! Я вся дрожу!»

В соседней комнате послышался чей-то глухой голос:

— Есть у вас фонарь?

— Я всегда беру его с собой, когда приходится работать ночью…

— Так откройте его и посветите.

Комната тотчас же осветилась, и Берта из своего убежища увидела сквозь стеклянную дверь двух человек, один из которых стоял к ней спиной, а другой пытливо оглядывался.

Это был герцог де Латур-Водье.

— Ну, — сказал он, — теперь поищем письменный стол.

— Письменный стол! — прошептала Берта. — Это, значит, воры, или, может быть, они хотят завладеть письмом, за которым я пришла сюда!

Она поспешно опустила занавес и затаила дыхание.

Тефер отворил дверь в комнату, где она скрывалась.

— Нет, это не здесь, — сказал полицейский, — посмотрим с другой стороны, — и направился к другой двери.

Берта, уверенная теперь, что ее не обнаружат, вышла из-за занавеса и стала наблюдать через стеклянную дверь. Она видела письменный стол, стоявший у противоположной стены, и могла слышать весь разговор герцога с его спутником.

— Вот стол, — сказал полицейский, — тут все должно быть.

— Я сомневаюсь… Смотрите, ключ оставлен в замке.

— Ба! Простая рассеянность!… Забывают же чуть не каждый день в фиакрах пачки банковских билетов… Ну, да мы сейчас увидим.

Сенатор отворил один из ящиков, и Берта увидела, как внутри блеснули столбики золотых монет.

«Они ищут деньги, — подумала она. — Да, это воры. Если бы они меня заметили, я погибла бы. Они убили бы меня, конечно».

В эту минуту она могла бы бежать, но любопытство было сильнее страха, и глаза ее не могли оторваться от двух негодяев.

К величайшему ее изумлению, они даже не взглянули на деньги.

Герцог открывал по очереди ящики и осматривал их содержимое, но без всякого результата. Наконец он открыл правый верхний ящик, и тут на лице его отразилась радость: ему бросилась в глаза надпись на большом пакете «Правосудие!».

Это слово, вырезанное на могиле Монпарнасского кладбища, говорило ясно, что в его руках был наконец предмет его поисков.

— Вот это, должно быть! — прошептал взволнованным голосом герцог де Латур-Водье, ломая печать пакета.

Он вынул клочок бумаги, сильно измятый, и, поднеся его к фонарю, прочел следующее:

« Дорогой Жорж!

Вы, без сомнения, будете очень удивлены и, может быть, не особенно довольны, узнав через двадцать лет, что я еще жива, несмотря на то, что вы меня бросили.

Я скоро буду в Париже и думаю увидеться с вами.