Сыщик и канарейка

Мы вошли в морг за пять минут до полицейских. Кроме Эйзенхарта и сержанта Брэмли, я увидел мужчину в сером пальто.

– Мистер Конрад из четвертого отдела, – представил его Виктор. – Мистер Конрад возглавляет расследование по делу Хевеля. А это, мистер Конрад, доктор Альтманн, я рассказывал вам о нем по дороге, и… – Виктор перевел взгляд с Максима на меня, ожидая, что дальше церемонию знакомства проведу я.

– Максим Мортимер, ассистент профессора Фитцерея, главы кафедры танатологии.

Эйзенхарт удивленно вскинул бровь.

– Танатолог?

– Специалист-танатолог, – педантично уточнил Максим.

Замешательство Эйзенхарта можно было понять. В представлении обывателя танатология недалеко ушла от некромантии, и предполагалось, что служитель столь темного знания должен выглядеть, как положено всякой проклятой душе: мрачным как дрозд, затянутым во все черное и полубезумным. Мортимер с его белокурыми локонами, актерской улыбкой и юношеским обаянием не слишком вписывался в этот портрет. В отличие, видимо, от меня. Моя принадлежность к неблагородной профессии еще ни у кого не вызывала вопросов.

– Мы хотим увидеть тело, – впервые заговорил мистер Конрад.

– Одну минуту.

Я нашел необходимую камеру и с помощью Максима переместил тело на лабораторный стол. Полицейские склонились над ним.

– Это он.

Эйзенхарт согласился с коллегой.

– Как он умер? – поинтересовался Виктор.

– Истек кровью. Колотая рана, нанесенная обоюдоострым лезвием. Пробила бедренную артерию. Вот здесь, – показал я. – Сейчас она, разумеется, зашита – это стандартная процедура перед проведением эксперимента.

– Моя работа, – похвалился Максим аккуратностью стежков.

– Как он попал к вам? – это спросил уже мистер Конрад.

– У университета договор с городским моргом. Раз в месяц мы имеем право набрать из невостребованных тел определенную квоту для экспериментов по ресуррекции. Этот был в последнем поступлении. Я передам вам сопроводительные документы, они наверху.

– Среди неопознанных тоже? – уточнил полицейский.

– Таких среди невостребованных большинство. Если тело не подходит ни под одно из описаний, высланных полицией, по прошествии должного срока мы можем забрать его. Если есть сомнения, в морг вызывают седьмой отдел. Спросите детектива Эйзенхарта, он знает, как это происходит.

Виктор подтвердил мой рассказ.

– Не представляю, правда, как они упустили Хевеля. Мы разослали всем ориентировку еще в январе, – добавил он.

Полицейский из четвертого отдела помрачнел.

– Будем разбираться. Где его вещи? – задал он следующий вопрос.

Максим поставил перед полицейскими картонку, на дне которой одиноко болтались часы-луковица.

– Это все?

– Все, что было при нем, когда он попал в морг. А что вы ищете?

Эйзенхарт проигнорировал вопрос и со вздохом обратился к коллеге:

– Значит, либо они отправились в мусор, либо…

– Попали не в те руки, – закончил за него мистер Конрад.

– Не обязательно. Если бы он успел встретиться с заказчиком, мы бы услышали. Что, если он оставил их где-то перед смертью?

– Тогда мы этого не узнаем.

– Не обязательно, – повторил Эйзенхарт. – Доктор, вы ведь хотели оживить его?

Я покосился на него.

– Как я говорил вам, только духи способны оживлять. В случае успеха мы можем вернуть мистера Хевеля в мир живых на некоторое время. Пару минут. Возможно, час. Не более. Но и на это шансы невелики.

– Попробуйте. Сейчас, – потребовал детектив.

Вперед выступил Мортимер.

– Подождите! Ресуррекция должна проводиться в присутствии профессора. Вы можете подождать…

– Мы не можем, – невежливо перебил его Эйзенхарт. – Государственные интересы и все такое. Но вы можете связаться с профессором и пригласить его присоединиться к нам сейчас.

– Если дело только в этом, мы выпишем подтверждение, что эксперимент был вызван полицейской необходимостью, – добавил мистер Конрад. – Полагаю, это избавит вас от проблем. Думаете, это поможет, Эйзенхарт?

– Точно не помешает, – отмахнулся от него детектив, пытавшийся убедить Мортимера в необходимости провести ресуррекцию немедленно.

После некоторых споров Максим сдался и ушел наверх дозваниваться до профессора, в то время как мне выпала сомнительная честь готовить труп к попытке воскрешения. С помощью побледневшего Брэмли я перетащил тело в соседнюю комнату, обычно запертую и скрытую от посетителей. Мистер Конрад, взглянув, как мы стягивали лежавшее на столе тело ремнями, попросил позвать его, когда приготовления закончатся, и расположился в морге на стуле для посетителей. Эйзенхарт же с выражением откровенного любопытства на лице заглядывал через мое плечо.

– Всегда было интересно, чем вы тут занимаетесь, – признался он, увидев, как я прикрепляю провода к телу. – Значит, будете гальванизировать труп?

– Не только. – Я закрепил последний провод и объяснил: – Стимуляция грудо-брюшного нерва и диафрагмы поможет запустить вновь процессы дыхания, в то время как эти провода должны привести в действие мозговую активность. Но главное не это.

Проверив работу насосного механизма, я достал из холодильного ящика консервированную кровь.