Сыночек в награду. Подари мне любовь

Не понимаю, как Ева вдруг оказалась в моих руках. Какое-то секундное помутнение и теперь я стою как вкопанный, обнимаю пока еще чужую жену и боюсь пошевелиться. Будто способен исколоть ее своими колючками, как кактус, с которым она меня справедливо ассоциирует. Будто могу отравить пустотой, которой у меня в переизбытке. Будто она сломается при первом же неуклюжем движении.

Но, кажется, дело не только в этом…

Ева замирает, как и я, напрягается вся, а мы вдвоем становимся похожими на памятник. Надо бы расцепить руки и выпустить эту теплую, живую девушку из своего ледяного, мертвого плена. Но не могу. И в момент, когда я жду, что она начнет драться, как тогда в автосалоне, и кидать в меня все, что попадет под руку… Маленькая голова обреченно ложится мне на грудь. Ева будто сдается. Или устала настолько, что не может сопротивляться. Наоборот, прижимается щекой ко мне. В том месте, где когда-то было сердце. А ее ладони невесомо касаются моего торса в области ребер. Скорее всего, чтобы оттолкнуть, но почему-то не делают этого.

– Ева… – хрипло повторяю ее имя. Но больше сказать нечего, да и сложно выдавить из себя что-нибудь внятное, когда она так близко.

Моя рука машинально ведет вверх по тонкой спине, а вторая – ложится на затылок, накрывая его чуть ли не полностью. Невольно опускаю голову и утыкаюсь носом в макушку, зарываясь в шелковистые каштановые пряди. Опять застываю, будто батарейки сели.

Ева всхлипывает едва слышно, но в гробовой тишине я улавливаю этот душераздирающий звук.

Что с ней делать? Маленькой, беззащитной, но такой сильной. Что с ней делать сейчас, когда она неосознанно проявляет свою слабость? Не с чем человеком. Я не могу ей ничего дать, потому что сам опустошен. Но… Время останавливается, пока я эгоистично наслаждаюсь ее исцеляющим теплом.

И окончательно схожу с ума, когда решаюсь заглянуть ей в глаза. Чуть ослабив капкан, беру Еву за плечи. А она, встрепенувшись, поднимает на меня заплаканное лицо. Мы так близко, что я вновь могу рассмотреть каждую черточку, как при нашем первом столкновении в автосалоне. Только сейчас я не вижу в ней призрака.

Есть только Ева.

Что-то грызет внутри, точит надоедливо, но не в силах помешать мне обхватить пальцами острый подбородок, слегка сдавив. Аккуратно, чтобы не навредить. Хотя уже в следующую секунду я именно это и делаю. Когда наклоняюсь и прижимаюсь губами к полураскрытому от удивления рту.

– М-м, – лишь успевает возразить Ева.

Но ее жар и вкус дурманят настолько, что я продолжаю. Не так одержимо, как в наш первый поцелуй. Тогда я видел в ней другую, злился, что она «бросила» меня, и таким странным способом возвращал ее и наказывал одновременно.

Сейчас испытываю что-то новое. Целую Еву сознательно и очень аккуратно, будто исследуя новые территории. Ловлю горячее, сбивчивое дыхание. Выпиваю ее, но маленькими глотками. Словно я только вышел из длительного голодания и могу умереть, если съем слишком много. При этом желание такое сильное, что сложно сдерживать.

У меня были женщины. Первое время – очень много. Без разбора. Каким-то чудом я не подхватил какую-нибудь заразу. Хотя на это мне было плевать. Я малодушно пытался утолить в случайных связях свою боль. А потом как отрезало. Просто я понял, что получаю лишь скоротечное физическое удовлетворение, но не душевное. Внутри по-прежнему зияла дыра.

А с Евой рана будто затягивается. Она ставит во мне заплатку своими нежными губами, бережно «пришивает» ее легкими, неуверенными прикосновениями. Согревает своим телом, подаваясь ближе.

Я должен чувствовать себя предателем, но не могу думать ни о чем, кроме мягких губ Евы, которые после секундного ступора вдруг… отвечают моим. Включаются в медленный танец. И окончательно отрубают здравый смысл.

Обхватываю ладонями горящие щеки и углубляю поцелуй. Тону в нем и тяну Еву с собой на дно.

Ни капли сомнений. Ни тени раскаяния. Будто все так, как должно быть.

Расслабившись, проникаю языком в податливый рот. Изучаю и ласкаю смелее, увереннее. Отогреваюсь рядом с ней.

Не собираюсь останавливаться, но Ева сама разрывает поцелуй. Толкает меня в грудь. Слабо, но ощутимо. Я чертовски не хочу ее отпускать. До жжения во всем теле, до боли в груди, на месте, где начинает отходить та самая заплатка. Ева срывает ее своим сопротивлением. И оставляет меня истекать кровью.

Тяжелый выдох. И решение, против которого протестует все мое естество.

Ослабляю хватку. Позволяю Еве отклониться.

Напряженно всматриваюсь в ее лицо, которое все еще держу в руках.

– Вы решили проверить предположение вашего друга-юриста? – шепчет она сипло, но при этом недовольно и обиженно. – По поводу измены? – поясняет, когда я непонимающе свожу брови.

– Нет, – бросаю четко и ровно. Потому что это абсолютная правда. – Я тебе верю, – машинально перехожу на «ты», будто это должно сделать нас с Евой ближе. Но почему-то действует наоборот.