Сын Зевса

— Да, — отвечали кельты, — земля наша сурова. Иногда приходится есть желуди, если нет ни хлеба, ни проса. Но мы не боимся ни голода, ни холода, не боимся трудных дорог и лишений, если боги посылают нам их. Лишь одного мы не можем вынести — рабства.

При этих словах все они выпрямились и расправили широкие плечи.

— Что делать, — сказал Александр, — никто не хочет рабства. Но случается, что люди становятся рабами и против желания.

— Кельты рабами не бывают, — возразил старший из них, возглавлявший посольство, а остальные при этом легонько, но надменно усмехнулись, — если нас побеждают и берут в плен, мы умираем.

— Но как ты умрешь, если, например, тебя схватили и заковали в цепи?

— Я умру раньше, чем меня закуют в цепи.

— Такие случаи бывали, — сказал один из послов, синеглазый, с белокурой бородой и твердым, жестким очертанием рта. — Бывало, что кельты попадали в плен. Очень редко, случайно, но попадали. Тогда матери убивали своих детей, чтобы им не остаться рабами.

— А иногда и дети убивали родителей, — продолжил его рассказ другой кельт, человек с прямым носом и прямой линией бровей. — Было, например, так: отца и мать заковали цепью. Как им умереть? Отец приказывает своему маленькому сыну: «Возьми меч и убей нас, и меня и мать». Мальчик взял меч и убил их. Он понимал, что лучше умереть, чем остаться в рабстве. Он освободил их.

«И все-таки, — с некоторым самодовольством думал Александр, слушая эти рассказы, — все-таки вы пришли ко мне искать моей дружбы, хотя и сильны и независимы. Не боятся ничего и никого? Ну, а меня тоже не боятся?»

Уверенный в том, что уж его-то они, конечно, боятся, иначе не пришли бы искать мира, спросил:

— Но есть же народы, которых вы боитесь?

— Мы боимся только одного, — сурово ответил старший посол, — как бы не упало на нас небо.

— И больше ничего?

— И больше ничего.

— И никого?

— И никого.

Улыбка Александра померкла. Он готов был обидеться — все-таки македонский царь достаточно показал варварам свое могущество, можно бы признать это…

Но тут он поймал лукавый взгляд одного из своих близких друзей — Клита Черного, который всегда был не прочь подшутить над молодым царем.

— Жил на свете когда-то лидийский царь Крез, — сказал Клит, — тому страх как хотелось, чтобы его признали самым счастливым человеком на земле!

Розовые пятна запылали на лице Александра, жаром охватило шею. Он опасливо взглянул на кельтов — Клит догадался, какого ответа добивался от них Александр, так хоть бы они не догадались!

Но кельты все поняли.

— А к тебе нас послали не из боязни, — сказали они, — и не ради выгоды. Мы живем далеко, на скудных землях, воевать тебе с нами незачем. Но прислали нас к тебе, чтобы сказать: мы восхищаемся твоей отвагой, твоим бесстрашием, царь! Вот только за этим мы и пришли сюда.

Расстались дружелюбно и почтительно. Александр заключил с ними союз и назвал их друзьями, как они желали.

Но когда кельты отбыли домой и топот их коней затерялся в горах, Александр сказал, усмехнувшись, чуть-чуть небрежно:

— А все-таки, клянусь Зевсом, они хвастуны!

Западня

Александр вел свое войско обратно, в Македонию. Господство над варварами восстановлено. Граница на Истре утверждена.

Войско шло быстрым маршем. Оно уже вступило на дружественную землю агриан и уже почти миновало ее, как разведчики, скакавшие впереди, вернулись.

— Дальше идти нельзя. Иллирийский царь Клит, сын Бардилея, занял горный проход Пелиона. Царь тавлантиев Главкия, как слышно, опытный и смелый полководец, уже ведет свое войско на помощь Клиту. Автариаты сговорились с ними и приготовились напасть на нас, когда мы пойдем через горы.

Александр сдвинул брови. Положение серьезное и опасное.

Он остановил войско. Надо действовать обдуманно и точно. Александр не собирается рисковать своей фалангой и положить ее в горной теснине, у варваров.

Македоняне раскинули лагерь. Утром, когда на цветущих травах еще лежала тяжелая роса, к царскому шатру неожиданно подъехал окруженный свитой Лангар, царь агриан.

Александр не скрыл радости. Он сам вышел встретить друга, столь дорогого сейчас, среди таких больших опасностей и вражды окружающих племен.

Лангар, искушенный в боях и в делах государственных, давно рассчитал, что сын македонского царя мальчик Александр когда-нибудь сам станет царем. А союз с Македонией выгоден каждому разумному правителю.

Но кроме соображений деловых, Лангар любил Александра. Бывая во дворце царя Филиппа, он обязательно привозил царскому сыну какой-нибудь подарок. Лангара удивляла и восхищала та недетская серьезность, то достоинство, с которым держался Александр, его смелость, о которой Лангар был наслышан, его подкупающая красота…

— Я и теперь пришел к тебе с подарком, царь! — сказал Лангар, указывая на отряд молодых воинов, стоявших за его спиной. — Это мои щитоносцы, самые сильные и самые красивые из всего моего войска!

Щитоносцы стояли перед Александром, блестя большими щитами и вооружением. Они были высоки ростом, с хорошей выправкой и действительно красивы. Александр от всего сердца поблагодарил Лангара.