Сын тумана

Призраки восторженно взвыли, теперь они обжигали спину дыханием, и я отбивался коротким копьем, не оборачиваясь. Тот, кто идет по нити дивной, следует ей и только ей…

Призраки нагоняли, один поравнялся, теперь знаю: он подобен льву – столь же прекрасный и могучий, достойный быть дичью большой охоты… как и я, человек. Мы мчались, еще не проверив, кто из нас отстоит право охотника. Он лязгнул когтями и распахнул радужные крылья, до поры прижатые к бокам. Он рванулся вперед и вверх, готовя к удару все шесть лап – я упал, вьюном утек сквозь заросли когтей и зубов, я перечеркнул снежный пух брюха стальным копьем.

Он рухнул крошевом обломков, мокрым комом плоти, журчанием голубой озерной влаги, пахнущей весной.

Край уже трещал и стонал, но я успел выдрать из этого вороха серебро клыка. Славная охота. Прекрасный враг. Памятный, да.

Пятая дочь

Дочь повелителя огня, подобная черной упругой ветке, разогнулась из-под полога хижины. Прошла, крадучись, к отцу. Села у красных камней и гордо тряхнула мраком волос.

– Я похожа на мать, – заверила она себя и мир. – Почему я должна ждать? Почему должна соглашаться? Сама возьму то, что выберу. Сама выберу то, что возьму! Прощай.

– Плохо не знать цель похода до его начала, – вздохнул повелитель огня. – Но поход твой, тебе и решать. В огне я вижу много дыма и мало жара, зависть чадит… Но – иди. Посмотрим, очистит мир тебя или же ты опалишь его.

– Дай мне силу огня, – приказала девушка.

– Как можно дать то, что есть от рождения в каждом? Только ты сама способна взять или отказаться, все в народе песка знают истину. Иди.

Черной молнией взвилась уязвленная ответом дочь, выхватила копье, описала в воздухе сверкающий круг и ударила красный камень. Безупречное лезвие зазвенело смехом, запело. Искры брызнули и угасли, оставив от гнева лишь запах паленого и широкую язву трещины.

– Отец, ты жесток, – тяжело дыша, укорила девушка. – Младшая пожелала огня – и ты дал ей, почему же я…

– Она обманула себя и меня, – тихо и грустно молвил рыжеволосый, погладил трещину в камне, вскипевшую алой пеной и затянувшуюся. – Ты знаешь, какова расплата. Людям непосилен дар, пока не вызрела до взрослости их душа. Иди и взрослей.

***

Спина вмерзла в лед, пришлось ворочаться и вытягивать, выламывать себя из края – туда, куда вела дивная нить, все дальше, вперед. Под ногами ощущалось ровное и упругое, подобное глади вод и столь же ласковое. Целительное для израненных стоп…

Во всю ширь окрест укладывался туман, подобный пуху бережно подготовленного гнезда. Свет сеялся из воздуха, отовсюду, лишая очередной не нужный мне мир теней и бликов. С каждым шагом приближалось то, что высилось впереди. Стена? Но преград нет для идущего к цели, отринувшего даже право вернуться.