Сын Тишайшего

Народ ждать себя не заставил, и в спальне появились Голицын, Одоевский, Блюментрост и Михаил Граман. Когда закончилась церемония приветствия, я решил не тянуть резину. Ещё и люди стоят, меня смущая. Была мысль притащить в комнату лавку или табуретки, чтобы гости сели. Но Федина память прямо взбрыкнула, мол, в присутствии царя могут сидеть только бояре в Думе. Не по канону!

— Давайте список и рассказывайте, — обращаюсь к немцу.

Беру несколько листов и пытаюсь вникнуть в текст. Тем временем Лаврентий Алферьевич начал путаный рассказ. Лекарь сильно нервничает, оно и немудрено. Речь о возможном отравлении монарха. Такое не прощают

Если резюмировать полученную информацию, то заболел я неожиданно. Проблемы с ногами у меня были постоянно, но здесь к ним прибавилась общая слабость. Два раза врачи меняли лекарства, и мне ненадолго становилось лучше. Но всё закончилось потерей сознания и постепенным угасанием. Что касается лечения, то рецепты выписывал фон Гаден, а сами настойки составлял аптекарь Христиан Энглер. Оба лекаря пробовали лекарства, а также мои верные люди — Лихачёв и Языков.

Постепенно пазл начал складываться. Не сказать что я Шерлок, но могу выстроить версию из фактов. Чай не дурак и жизненный опыт имеется.

— Что такое лауданум? — перебиваю доктора, отложив в сторону непонятные бумаги.

— Это целебная настойка, изобретённая самим Парацельсом, — чуть ли не с придыханием произнёс Лаврентий. — Она изготавливается из «камня бессмертия», Гиппократ называл его меконин. Ранее мы давали его Вашему Величеству, и он помогал.

Получив необходимую информацию, я понял, что далее тупик. Впрочем, не мешает провести более тщательное расследование, о чём я и сказал Голицыну с Одоевским, когда немцы ушли.

Немного обсудив различные варианты случившегося, я отпустил и бояр. Дел сегодня хватает, и нечего переливать из пустого в порожнее. Князь и так проводит весьма тщательное расследование. Если будет какая-то ниточка, то он за неё уцепится.

Моя версия случившегося простая. Лауданум — это опиумная настойка на спирту. Именно после её приёма Феде стало плохо и он начал впадать в беспамятство. Оно и немудрено, когда ослабленный организм начинают пичкать наркотиками. Царю тогда витамины бы попить и просто отлежаться, но не позволили. Была у заговора и вторая часть. На определённом этапе монарху начали давать ещё одно лекарство, которое окончательно его добило. Разобраться в путаных рецептах немцев просто невозможно. Я не знаю более половины веществ, используемых для целебных настоек. Типа везут из Европы, а значит, они полезные. Угу, это смотря кому давать.

Если я не прав, то почему убили сразу трёх царских врачей — фон Гадена, Гутменша и Энглера? Кстати, первые двое — крещёные евреи. Хотя это к делу не относится. Не будь у меня паранойи, а она уже есть, всё равно надо задуматься о столь странном совпадении. Тем более когда речь идёт о власти над страной.

Ну и на закуску. Покровителем фон Гадена и Энглера был опальный Артамон Матвеев, по совместительству лидер партии Нарышкиных. Шах и мат? Заговор раскрыт? Согласен, если не учитывать, что боярина убили во время бунта, как и двух сыновей Кирилла Нарышкина.

Значит, это ложный след и надо найти людей, с которыми в последнее время общались немцы. Пусть Голицын тоже ищет, но ему про свою версию я не скажу. Здесь надо действовать осторожно и делать всё самому. Если заподозрят неладное, то в следующий раз вместо опиума сыпанут мышьяк.

* * *

По плану у нас ещё поход в Оружейную палату. Сейчас там Кремлёвские мастерские, занимающиеся изготовлением полезных предметов для царского двора, а не музей. С утра я известил братьев о моём желании, которое было встречено с восторгом, о чём доложил прибежавший Савва.

После ухода немцев и бояр размышлял я недолго. Смысла переживать не вижу, потому что подача всё равно за заговорщиками. Эдак точно параноиком станешь. Поэтому немного повалявшись, я приказал нянькам тащить одежду и звать рынд. Процесс одевания прошёл достаточно быстро. Постригли и побрили меня накануне, моюсь я регулярно, пусть и из тазика. Поэтому внешний вид царя в норме, если не обращать внимания на бедность и худобу.

— Явились, не запылились? — приветствую улыбающихся рынд, зашедших в спальню.

Парни гаркнули, что рады видеть меня в добром здравии, и потащили к носилкам. Удивительно, но около покоев было пусто. И по анфиладам никто не шастал. Моё предупреждение, что буду наказывать бездельников рублём, вроде дошло до убогих. Терпеть не могу подобную публику и буду с ней бороться.

— Феденька! — на лестнице меня уже ждали братья, и Пётр сразу подбежал к носилкам. — Мы вчера все уроки сделали! Попросили даже с нами дополнительно позаниматься! Никита Моисеевич похвалил наше рвение!