Сын Солнца

«Боги, да я заплыл на отмель!» — возмутился было принц. Но в этот миг шероховатая, песчаная поверхность заскользила под ним, обдирая ступни, словно наждаком. «Я встал на рыбу?» Акалель от неожиданности распахнул глаза и в следующую секунду снова их зажмурил.

Прямо на него из темной глубины стремительно надвигалась жуткая белесая морда с круглыми немигающими глазами и красной полосой вокруг рта. Из-за этой странной кожной окраски кажется, что у акулы есть губы.

Акхан заорал и наконец хлебнул воды. Самоубийство самоубийством, но встреча с акулой в его планы не входила. И откуда она здесь? Так близко от берега? «Не так уж и близко!» — успел подумать акалель. Он еще просил богов позаботиться о способе смерти. Вот и позаботились!

Чудовище, потревоженное прикосновением его ног, вероятно, испугалось и сначала скользнуло на глубину. Но теперь, рассмотрев беззащитную жертву, устремилось к ней. Барахтающийся человек напоминал рыбе ловца жемчуга, заплывшего слишком далеко, или рыбака, упавшего с лодки. Такие случаи в прибрежных водах не редкость, и вкус человечины был акуле знаком. Они всегда убегали и всегда дергались, эти странные создания без чешуи. Но их кожа сама лопалась под зубами.

Рыба открыла пасть, чуть всасывая воду и намереваясь свести челюсти над рукой или ногой жертвы. Но добыча повела себя странно. Она не стала трепыхаться, как принято у этих, с берега, а сжалась в комок и угрем скользнула в рот чудовищу. Вместе с водой пройдя между зубами акулы, голокожая тварь оказалась проглочена раньше, чем разжевана. И почти тут же рыба ощутила страшную боль у себя в желудке. Ее резали изнутри! Кромсали чем-то острым, вспарывали, рвали, скребли!

Игры с быком учат многому. В первую очередь расчету и быстроте. Акхан не стал спасаться бегством — акула плавает в сотни раз быстрее человека. Не стал погибать геройски, устраивая подводную драку. Не позволил рвать себя на куски, внутренне смирившись с неизбежным. Он много раз слышал истории о рыбаках, проглоченных крупными морскими тварями, например, китами, и спасшихся благодаря везению.

«Может, я и хотел умереть, но не так». Акалель успел глотнуть воздуха на поверхности, вытащил из чехла на шее кинжал, попросил Дух Ягуара укрепить его руку, а предков помочь в задуманном деле и нырнул.

Сперва рыба почувствовала только тяжесть и неудобство, но потом острая боль обожгла ее внутренности. Удушье пополам с переживаемым ужасом заставили акалеля работать без остановки. Он тыкал кинжалом во все стороны и с трудом ворочался в узком скользком мешке, где ему в рот, нос и глаза забивалась полупереваренная рыба.

Через несколько секунд такой борьбы принц потерял сознание. Он уже не мог ни вдохнуть, ни выдохнуть. Кинжал застрял между акульими ребрами. Рука акалеля безвольно соскользнула бы с него, если б в желудке у рыбы не было так тесно.

Раненое чудовище продолжало с бешеной скоростью носиться под водой, переворачиваться и бить хвостом, стараясь избавиться от чего-то ужасного, что рвало его на части. Сквозь раскрытую пасть акулы вытекала кровь. Но дрянь, засевшая у рыбы внутри, не вываливалась наружу.

Еще какое-то время акула плавала, слабо шевеля плавниками и опасаясь, что ее кровь привлечет сородичей. А потом медленно стала опускаться на дно. Чувство смерти приходит к рыбе вместе с запахом придонного газа. Сероводород, копившийся у берегов острова, делал глубину необитаемой, и только темные тени скользили там по камням. Тварь издохла раньше, чем ее раненое брюхо царапнуло песок. А потом стала медленно переворачиваться на спину.

Пройдет некоторое время, и она начнет всплывать. Но и дохлой рыбе, и дохлому человеку в ее утробе было уже все равно.

2

— Смотрите! Смотрите! Вон там! Какая огромная! — Рыбаки на долгоносой лемурийской ладье тыкали пальцами куда-то в водную пустоту по правому борту. Там, на фоне сплошной серебристой ряби, им чудилось длинное белесое тело с бледными желтоватыми крапинами по бокам.

— Да она больше моего корабля! — рявкнул на них капитан. — Чего удумали! Тащить дохлятину на борт! По местам и живо за работу!

— Мой господин, — остановил его старый рассудительный кормщик, — взгляните хорошенько: сорок локтей шкуры, прекрасной шкуры редкой расцветки. Смею заметить, что в Тартессе платят по горсти жемчуга за четыре локтя. Если мясо еще не совсем протухло, его можно засолить, отбив запах шафраном. На рынке возьмут, я знаю сговорчивых торговцев.

Капитан с сомнением пожевал губами. Он не отличался щепетильностью и был рад надуть атланских купцов.

— Цепляйте ее баграми и подтягивайте к корме! — крикнул он матросам. Те, галдя, побежали за крючьями.

— Эй, да ее убили, — заявил кто-то, когда рыба покачивалась на воде совсем близко.

— Эка невидаль! — плюнул за борт кормщик. — В здешних местах всякое бывает. Плыла вот такая орясина, встретила орясину покрупнее, а та ей голову — хруп… — Старик осекся, наконец заметив странные раны на пузе рыбы. Казалось, они были нанесены изнутри и лишь кое-где достигли кожи, но ни разу не прокололи ее. Под белой шкурой на брюхе расплывались темные кровоподтеки.