— Дура, — выругался Волх. Девушка протяжно всхлипнула. Перекрутив косу, словно полотенце, она выжала из волос воду и задрожала еще сильнее.
Волха тоже скрутило дрожью. Ругаясь, путаясь в тряпье, он начал срывать с себя мокрую одежду.
— А ты чего ждешь? Лихорадку? — сердито прикрикнул он на Сайми. — Раздевайся.
Он потянул ее за мокрый рукав. У Сайми странно окаменело лицо, но она послушно выпросталась из рубахи.
— Иди сюда.
Волх обхватил ее руками и ногами. Грудь и живот девушки были горячими, как печка. Казалось, от их тел в холодной, сырой бане поднимается пар. Но Сайми продолжала дрожать, и эта дрожь отзывалась в его теле невнятными движениями.
— Боишься? — усмехнулся он. Девушка молчала. Кажется, она не поднимала глаз — Волх не всматривался ей в лицо. Это теплое, дрожащее существо принадлежало сейчас ему так, как завтра будет принадлежать весь город.
— Я мог бы тебя пощадить, но не хочу, — пробормотал он с пьяным высокомерием. И тут беспамятство накрыло его очередной волной.
Назойливый щебет утренних птиц постепенно проник в сознание. Волх проснулся. Он не сразу понял, что лежит голым где-то на полу. В бане, — смутно припомнилось ему. Сверху был наброшен короткий кожух с чужого плеча. Волх то натягивал его на плечи, и тогда зябли ноги, то кутал ноги, и тогда мерзли плечи.
Волх с трудом поднял онемевшее тело. В голове ударил шаманский бубен. Потом стало еще хуже: начали возвращаться воспоминания. Волх отмахнулся от них: нет. Такого он просто не мог учудить.
Однако скоро он убедился, что в бане побывал кто-то, кроме него. Его одежда мокрым и грязным комком валялась в углу, но на замшелой лавке лежала чистая стопка. Рядом стоял горшочек с простоквашей. Волх жадно его опустошил.
Сайми. Значит, ему не приснилось. Она хотела утопиться, он ее вытащил и… Только этого не хватало. Волх застонал, схватившись за голову.
Когда он с черного крыльца вбежал в сени, все уже собрались. Его дружинники тревожно мерили шагами столовую избу. На площади перед красным крыльцом толпился народ. Лица у всех были не такие, как вчера, — пьяные от чувства собственной значимости. Люди пришли серьезные, собранные, некоторые даже оделись по-праздничному, — несмотря на то, что погода испортилась и начинал моросить дождь.
— Ну наконец-то, Волх Словенич! — обрадовался Клянча. — А мы уж подумали, что ты сбежал.
— Не мы, а ты, — возразил Мичура. — Больше никому такая чушь в голову не пришла. Что стряслось, Волх Словенич? На тебе лица нет. Мы искали тебя полночи.
— Хорошо, давайте отложим подробности на потом, — сдвинул брови Бельд. — Народ беспокоится. И Хавра я нигде не вижу. Тянуть нельзя.
Волх молча кивнул и легко побежал вниз по лестнице. Догнав его, Бельд быстро спросил:
— Ты не видел Сайми?
— Кажется, видел.
— Кажется?!
Но Волх уже вышел на крыльцо. Город встретил его дружным ревом. Волх не задумывался, что сказать, слова должны были прийти сами — как вчера. Прислушиваясь к себе, Волх сжал руками ворот рубахи. Что-то острое впилось в ладонь. Волх опустил глаза…
На месте третьего конца оберега был свежий скол.
Это случилось не накануне и не сейчас. Ночью. Этой ночью? Важное событие? Волх едва не расхохотался.
Бельд нахмурился. Волх мешкал, и это было некстати.
— Молчи тогда, я сам, — буркнул он и прокричал в толпу:
— Словене! Хотите ли вы князем Волховца?
— Нет! Нет! — отозвалось людское море.
— Хотите ли вы князем Волха?
На мгновение над площадью повисла тишина — это толпа набирала воздух в легкие, ставшие едиными. Это мгновение показалось Волху вечностью — но вечностью в предвкушении триумфа. Сейчас они разразятся оглушительным «Да! Да!» И дружина Словена поклянется служить новому князю. И ненавистные русы уйдут. И…
— Ой, мамочки… — нарушил тишину чей-то сдавленный возглас.
Вчерашний рябой мальчишка, стоя у самого крыльца, тыкал пальцем куда-то за спину Волху. Тот обернулся и, уже не слыша горестного выдоха толпы, увидел Хавра. Рус со скорбным лицом нес на руках Волховца. Руки мальчика беспомощно мотались туда-сюда, задевая за перила.
Хавр положил Волховца к ногам Волха. Шея у мальчика была свернута так, что, лежа на спине, он лицом уткнулся в доски. И все же Волху понадобилось время, чтобы понять: его младший брат мертв.
Вслед за Хавром на крыльцо выбежала Шелонь.
— Куда? Куда? — смешно закудахтала она. Потом застыла, медленно поднося руки к вискам. Она тоже только сейчас поняла…
— Вот, княгиня, — мрачно сказал Хавр. — Твой сын мертв. А вы, словене, видите, что сотворили с вашим законным князем? — и, не понижая голоса, он печально продолжал: — Зачем, Волх Словенич? Чего ты испугался? Уж все было решено…
— Что — зачем? — тупо спросил Волх. Тишина на площади стала гробовой. Слышно было, как кричат на реке утки.
— Зачем ты убил своего брата Волховца? — громогласно воскликнул Хавр.
Волх почувствовал, как рушится в пятки сердце. Вот дурак… Беспечный, самонадеянный дурак… Одним движением Хавр накрыл его, как зверя — ловчей сетью.
Самое ужасное, что все молчали. Мать, друзья — все застыли в ужасе, но не спешили опровергать страшный навет. Значит, они тоже думают, что он мог…