Сын Нептуна

Фрэнк решил, что, по всей видимости, он ослышался. Потому что по ее словам выходило, что его жизнь зависит от этого сундучка. Почему он никогда его раньше не видел? Должно быть, тот стоял в закрытой мансарде – единственной комнате, куда Фрэнку запрещено заходить. Бабушка всегда говорила, что там хранятся ее самые ценные сокровища.

Она отдала ему сундучок. Дрожащими пальцами он поднял крышку. Внутри на бархатной подкладке лежала внушающая ужас, переворачивающая жизнь с ног на голову, невыразимо важная… деревяшка.

Она напоминала обычное полено – кусок плотной и гладкой древесины волнистой формы размером с пульт от телевизора. Один ее конец обгорел. Фрэнк коснулся его – и ощутил тепло. На пальце остался черный мазок сажи.

– Это палка, – сказал он, не понимая, почему бабушка говорит о ней с таким напряжением и серьезностью.

Ее глаза блеснули:

– Фай, ты слышал о пророчествах? Знаешь о богах?

От этих вопросов ему стало неуютно. Он вспомнил бабушкины глупые золотые статуэтки китайских бессмертных, ее суеверные убеждения, что мебель нужно ставить в определенных местах и что некоторых чисел стоит избегать, потому что они несчастливые. При слове «пророчества» перед глазами встали печенья с предсказаниями, хотя на самом деле они пришли вовсе не из Китая, но ребята в школе постоянно дразнили его из-за всякой подобной ерунды: «Как говорил Конфуций[19]…» – и все в таком духе. Фрэнк даже ни разу не был в Китае. Ему все это было безразлично. И конечно же, бабушка этого категорически не одобряла.

– Немного, бабушка, – ответил он. – Чуть-чуть.

– Большинство посчитали бы твою мать сумасшедшей. Но не я. Я знаю о пророчествах и богах. Греческие, римские, китайские – все они переплетены в нашей семье. Я никогда не сомневалась в ее словах о том, кем был твой отец.

– Погоди… что?

– Твой отец был богом, – просто сказала бабушка.

Будь у нее чувство юмора, Фрэнк решил бы, что она над ним смеется. Но бабушка никогда не шутила. Неужели у нее начался старческий маразм?

– Рот закрой! – повысила она голос. – Мой рассудок в полном порядке. Ты никогда не задавался вопросом, почему твой отец не вернулся?

– Он… – Фрэнк осекся. Ему и так было больно из-за смерти мамы. Он не хотел говорить еще и об отце. – Он служил, как и мама. И пропал во время миссии. В Ираке.

– Бха! Он был богом. Он влюбился в твою мать, потому что она была прирожденным воином. Как я – сильной и смелой, доброй и красивой.

В «сильную» и «смелую» Фрэнк еще мог поверить. А вот представить бабушку «доброй» и «красивой» фантазии не хватало.

Он все еще подозревал, что у нее поехала крыша, но все равно спросил:

– Каким богом?

– Римским, – ответила она. – Больше я ничего не знаю. Твоя мать не рассказывала, если вообще знала. Нет ничего удивительного, что он зацепился за нее взглядом – учитывая нашу семью. Он должен был знать, из какого она рода.

– Минутку… мы китайцы. С чего римским богам хотеть встречаться с канадскими китайцами?

Ноздри бабушки гневно раздулись:

– Если бы ты озаботился узнать свою семейную историю, Фай, ты бы не задавал таких вопросов. Китай и Рим не так уже сильно отличаются и связаны гораздо больше, чем может показаться. Наша семья родом из провинции Ганьсу, из города Лицянь. А до этого… как я уже сказала, наша кровь древняя. Кровь принцев и героев.

Фрэнк молча уставился на нее.

Она возмущенно выдохнула:

– Зачем я только трачу на тебя слова, юный ты вол! Сам узнаешь правду, когда отправишься в лагерь. Возможно, твой отец там тебя признает. А пока мне нужно объяснить тебе про этот волшебный кусочек дерева. – Она указала на большой каменный камин. – Вскоре после твоего рождения там появилась неожиданная гостья. Мы с твоей матерью сидели здесь, на диване, прямо как мы с тобой сейчас. Ты был таким крошкой, завернутым в голубое одеяльце, и она баюкала тебя на руках. – То, что должно было быть светлым воспоминанием, она описывала таким удрученным тоном, словно уже тогда знала, что Фрэнк вырастет в большого неуклюжего дуралея. – В огне возникла женщина, – продолжала она. – Белая женщина – гуай-по – в голубом шелковом платье и в странной накидке, кажется из козьей шкуры.

– Козьей? – ошарашенно пробормотал Фрэнк.

Бабушка нахмурилась:

– Да, прочисти уши, Фай Чжан! Я слишком стара, чтобы все тебе повторять! Женщина в накидке из козьей шкуры была богиней. Я сразу же это поняла. Она улыбнулась, глядя на малыша – на тебя, – и сказала твоей матери – заметь, на идеальном мандаринском: «Он завершит круг. Он вернет вашу семью к ее корням и принесет вам великую честь». – Она фыркнула. – Кто я, чтобы спорить с богинями, но, возможно, ее видение будущего было не столь ясным. Как бы то ни было, она сказала: «Он отправится в лагерь и восстановит там вашу репутацию. Он освободит Танатоса из его ледяных цепей…»

– Погоди, кого?

– Танатос, – нетерпеливо повторила бабушка, – греческое имя Смерти. И может, хватит перебивать?! Богиня сказала: «В этом ребенке сильна кровь Пилоса со стороны его матери. Он унаследует семейный дар Чжанов, но также будет обладать силами своего отца».