Сын из Америки

Шли годы, но я так и не встретился с Сониными детьми. При жизни Соня говорила мне, что девочки, по крайней мере две старшие, прокляли мое имя. Хацкель рассказал все своим детям и внушил им ненависть ко мне. Это из-за меня у них была мачеха. Романтические страсти, которые столь возвышенно превозносят поэты, на самом деле разрушают жизни. То, что мы теперь называем любовью, наши благочестивые предки считали преступлением, ведь так оно и есть. Если бы такого рода любовь была подлинной добродетелью, современный человек не обожествлял бы ее так. Такая любовь совершенно противоположна свободной воле — она есть предельное выражение гипноза и фатализма. Наши богобоязненные матери и отцы вели благочестивую жизнь без этого рабства, и поверь мне, они с большей готовностью приходили друг другу на помощь, чем люди, вовлеченные в любовные связи, не исключая и меня. В большинстве случаев современная любовь есть чистейшей воды предательство. Часто это еще и ненависть.

Да, годы шли, а я ничего не слышал о Хацкеле. Он был лет на двадцать старше меня. Потом я узнал, что он умер — скорей всего, от обжорства. Однажды зазвонил телефон. Это был его сын. Он сказал: «Меня зовут Билл — Вельвел. Я Сонин сын».

Его тон не понравился мне. Уже тогда я мог расслышать в нем упрек. Тем не менее я договорился с Вельвелом о встрече. Он рассказал мне, что три его сестры вышли замуж. Младшая уехала в Англию. После смерти Хацкеля семья распалась, как и всякая семья. Билл перечислил мне целую кучу своих бед. При жизни его мучил отец. Сестры одновременно баловали и ненавидели его. Он не закончил среднюю школу. Он перепробовал много работ, но в каждом месте от него старались избавиться. Он нуждался в деньгах. Он глядел на меня так, как сын глядит на отдалившегося отца. Он не просил, он требовал. Все в нем раздражало меня, и мне хотелось сказать ему: «Я ничего тебе не должен, ступай себе». Вместо этого я отдал ему все, что имел. Он взял и даже не поблагодарил. После того как он ушел, я поклялся не видеть больше это ничтожество. Но мне было ясно, что я беспомощен перед ним. Я был перед ним в неоплатном долгу.

Макс Блиндер прервался и заказал еще кофе.

— Я видел много никчемных людей на своем веку, — продолжал он, — но такого шлимазла[37], как этот Билл, больше нет в целом свете. Он все делает шиворот-навыворот. Он не может учиться, он не может овладеть профессией, он не годен для коммерческой деятельности. Он терпит неудачу, за что бы ни брался. Как говорится, «займись он продажей саванов, никто бы не умирал». Иногда такой мужчина удачно женится, взяв энергичную жену, которая ему помогает. Но он женился на ленивой девице — на этаком куске мяса, — и из нее тотчас посыпались дети. Пять девочек. Дети болели, взрослые тоже, и дом его стал похож на больницу. Половина его дохода уходила на докторов и лекарства. Случались и другие несчастья. Раз был пожар. В другой раз протек водопровод, и в результате обрушился потолок. После каждого бедствия он прибегал ко мне весь в поту, и я делал все, что мог.

Ты, возможно, не знаешь, но несколько лет у меня была типография — на своих книжках я почти ничего не зарабатываю. Я никогда не подсчитывал, во сколько обошелся мне этот Билл, но считать надо тысячами долларов. Я помог ему купить этот самый дом, о котором мы только что говорили… Естественно, он знает, что ему придется платить по закладной, но всякий раз, когда приходит срок, он прибегает ко мне — и всегда в последний день. Об одном я жалею — что не записал все эти его несчастья и катастрофы. Из них можно было бы составить книгу, одновременно трагическую и смешную.

Временами мне хотелось взбунтоваться. В конце концов, это не моя плоть и кровь. Будь я уверен, что существует загробная жизнь и что Соня — где бы она ни была — знает о том, что́ я делаю для ее мальчика, я бы сдвинул горы, заботясь о нем. Но если наверху ничего нет и Соня — лишь горсть праха, для кого мне приносить жертвы? Ему даже ни разу не пришло в голову подарить мне какой-нибудь пустяк на Хануку[38] или на день рождения. Когда у меня выходят книги, мои коллеги время от времени устраивают банкет в мою честь. Я всегда прошу, чтобы ему посылали приглашение. Он ни разу не явился. Ты видел, как он хватает то, что я ему даю, не пытаясь даже поблагодарить меня. И так вот уже много лет.