Сын графа Монте-Кристо

— Дурак,— улыбнулся Ансельмо,— пойми же, наконец, что без меня тебе миллиона не видать как своих ушей, поэтому брось-ка свои глупости и говори все.

— Моя судьба в твоих руках, конечно,— проворчал Бенедетто,— и, пожалуй, я расскажу тебе, в чем тут дело. Но ты все-таки должен заслужить свою долю.

— Я не так глуп, чтобы считать, что жареные голуби полетят мне прямо в рот,— прервал его Ансельмо, смеясь,— но прежде всего я должен знать, какое право ты имеешь на этот миллион.

— Такое право,— быстро ответил Бенедетто,— что если он ускользнет от меня, я буду считать себя ограбленным!

— В самом деле? Но кто же может ограбить тебя?

— Женщина!

— Так я и думал. Та самая, что прислала тебе записку?

— Та самая.

— И ты должен быть свободен именно 24-го?

— Да, 25-го деньги будут потеряны безвозвратно.

— Гм, это было бы неприятно. Придется принимать срочные меры!

— Какие меры? Узнаю ли я, наконец, как ты нас освободишь?

Ансельмо внимательно осмотрелся — надсмотрщики дремали по углам, а каторжники, не работавшие по случаю воскресного дня, забавлялись с крысой, весело бегавшей между ними и проделывавшей свои трюки.

— Сейчас покажу нашего избавителя,— шепнул Ансельмо и свистнул. Крыса тотчас же прибежала к своему господину и по его ноге взобралась на грудь. Ансельмо взял зверька, положил на спину и из густой шерсти на брюшке вытащил маленький и весьма острый стальной инструмент.

Бенедетто слабо вскрикнул. Ансельмо же повертел перед его глазами маленькую и узкую складную пилку.

— Ну, веришь ты мне теперь? — с торжеством спросил бывший священник.— Надсмотрщики называют нашего грызуна крысой, а я называю его «несессером».

Бенедетто весело засмеялся, Ансельмо же спрятал пилку в густой шерсти зверька, и крыса убежала.

— Теперь я убедился,— сказал Бенедетто с глубоким вздохом облегчения,— и расскажу тебе, как я хочу достать миллион. Сюда 24-го придет женщина.

— Это верно?

— Совершенно верно. У этой женщины в руках будет миллион, который 25-го она передаст другим лицам!

— Ты шутишь — неужели она собирается подарить эти деньги?

— Она имеет такое намерение, но мы воспрепятствуем этому, — решительно ответил Бенедетто.

— Кто же должен получить этот миллион?

— Конечно же, церковь. Понимаешь теперь, почему 24-го я должен быть свободен: чтобы проследить за женщиной и отнять у нее эти деньги.

— Понимаю. Кто же эта женщина?

Бенедетто пожал плечами:

— Об этом не заботься. Это неважно,— уклончиво ответил он.

— Это твоя бывшая любовница?

— Нет.

— Родственница?

— Нет.

— Хорошо, храни эту тайну, скажи только еще одно: дело дойдет до ножа?

— Как! Что это значит?

— Ну, не притворяйся таким невинным. Как я предполагаю, женщина не предложит тебе миллиона, предназначенного для церкви: тебе придется взять его силой, и если она окажет сопротивление…

Он окончил фразу выразительным жестом, и Бенедетто смертельно побледнел, но стиснул губы и грубо произнес:

— Что будет, то будет!

— Хорошо, это мне нравится… Но посмотри, к нашему понтону идет какая-то дама под руку с мужчиной и в сопровождении нескольких высших чиновников при галерах. Уж не твоя ли это миллионерша?

Бенедетто посмотрел в указанном направлении и действительно увидел даму с мужчиной и группу чиновников. Корсиканец прошептал проклятие и сделал движение, как будто хотел броситься на посетителей.

— Ну, ты, рыжая голова,— крикнул надсмотрщик, ударив Бенедетто палкой по спине.— Лететь, что ли, собираешься?

Бенедетто в ярости заскрежетал зубами — он узнал женщину. Это была Валентина. Он охотно свернул бы ей шею, как члену ненавистной семьи Вильфоров, но палка надсмотрщика напомнила ему его место и настоящее положение. Он узнал также и Морреля, которого видел в Отейле у графа Монте-Кристо, и вид молодого человека усилил его гнев. Он был уверен, что они пришли издеваться над его позором, и окончательно убедился в этом, когда по знаку инспектора его вместе с Ансельмо подвели к посетителям.

— И меня тоже туда же ведут, с боку припеку,— пошутил Ансельмо, потрясая цепью и весело поглядывая на надсмотрщиков, которые кивали ему головой.— Не дури, молодчик,— шепнул Ансельмо товарищу, — ты точно всех хочешь съесть глазами.

— Я хотел бы передушить их, но успокойся, я буду благоразумен!

— Кого из вас зовут Бенедетто? — сурово спросил инспектор, обращаясь к каторжникам.

— Меня,— смиренно ответил бывший граф Кавальканти.

— Тебя хотят видеть, следуй за мной, но не произноси ни слова, если не хочешь попасть в карцер.

Бенедетто молча поклонился и минуту спустя стоял рядом с Ансельмо перед Валентиной.

Молодая девушка затрепетала при виде того, кого она считала своим братом, но овладела собой и кротко произнесла:

— Милостивый государь, господин де Вильфор умер!

Глаза Бенедетто засверкали, и сердце его забилось дикой радостью при известии о смерти ненавистного ему человека.