Сын Америки

Биггер перестал слушать; в первый раз за все время он почувствовал страх. Он не подумал о том, что сундук был только наполовину уложен. Как теперь объяснить, что она велела ему везти на вокзал наполовину уложенный сундук? Фу, черт! Она ведь была пьяна. Вот, вот. Мэри была так пьяна, что сама не знала, что делает. Она велела ему взять сундук, он и взял; какое ему дело? А если кто-нибудь скажет, что нелепо было везти на вокзал наполовину уложенный сундук, он ответит: мало ли нелепостей она заставляла его делать вчера. Ужинал же он вместе с ней и с Джаном в «Хижине» Эрни на глазах у всех. Он скажет, что оба они были пьяные, а он делал то, что они ему говорили, потому что такая его служба. Он снова прислушался к голосам.

– …немного погодя пришлите этого мальчика ко мне. Я хочу поговорить с ним.

– Слушаю, миссис Долтон.

Он снова лег на постель. Нужно еще раз повторить себе всю историю с самого начала, проверить ее так, чтоб не к чему было придраться. Может быть, он напрасно взял сундук? Может быть, лучше было снести Мэри вниз на руках? Но ведь он потому и уложил ее в сундук, что боялся, как бы кто-нибудь не увидел ее у него на руках. Как же еще ему было вынести ее из комнаты? Ладно, к черту! Что случилось, то случилось, и теперь он будет стоять на своем. Он снова повторил себе всю историю, закрепляя в памяти каждую подробность. Он скажет, что она была пьяна, мертвецки пьяна. Он лежал в темной комнате, на мягкой постели, слушая мерное шипение в батарее, и лениво и сонно думал о том, как она была пьяна, и как он тащил ее вверх по лестнице, и как он надвинул подушку ей на голову, и как он уложил ее в сундук, и как ему трудно было нести сундук вниз по темной лестнице, и как у него горела ладонь, когда он упал и покатился с лестницы, а тяжелый сундук грохотал бух-бух-бух, так громко, что, наверно, все на свете слышали…

Он встрепенулся, услышав стук в дверь. Сердце у него колотилось. Он сел на кровати и осовелым взглядом обвел комнату. Кто-то стучался. Он взглянул на часы: было около трех. Ух ты! Это он, значит, и звонок проспал. В дверь снова постучали.

– Кто там? – пробормотал он.

– Это я, миссис Долтон.

– Да, мэм. Сию минуту.

В два длинных шага он очутился у двери, но еще помедлил немного, стараясь прийти в себя. Он поморгал глазами и облизнул губы. Потом он отворил дверь и увидел перед собой миссис Долтон, одетую в белое, ее улыбку и бледное лицо, чуть приподнятое, как тогда, когда она стояла в темноте над кроватью, где он душил Мэри.

– Д-да, мэм, – с трудом выговорил он. – Я… я заснул…

– Вы не выспались ночью, правда?

– Да, мэм, – ответил он, боясь подумать, что, собственно, она хотела сказать.

– Пегги вам три раза звонила, а вы все не отзывались.

– Простите, мэм…

– Ну ничего. Я только хотела вас спросить про вчерашнее… Кстати, вы отвезли сундук на вокзал? – перебила она себя.

– Да, мэм. Еще утром, – сказал он, подметив в ее голосе смущение и нерешительность.

– Вот и хорошо, – сказала миссис Долтон. Она стояла в полутемном проходе, слегка вытянув шею. Он сжимал пальцами дверную ручку и ждал, весь напряженный. Теперь нужно следить за своими словами. Но он знал, что у него есть надежная защита; он знал, что чувство стыда не позволит миссис Долтон спрашивать слишком много и показать ему, что она встревожена. Он был мальчишка, а она – пожилая женщина. Он был работник, а она – хозяйка, и расстояние между ними всегда должно было соблюдаться.

– Вы, кажется, оставили на ночь машину у подъезда?

– Да, мэм. Я хотел убрать ее в гараж. – Он старался показать, что беспокоится только о том, как бы его не обвинили в небрежности и не отказали от места. – Но она мне велела ее оставить.

– А с ней кто-нибудь был?

– Да, мэм. Молодой джентльмен.

– Вероятно, было уже очень поздно?

– Да, мэм. Около двух, мэм.

– Значит, вы около двух снесли вниз сундук?

– Да, мэм. Она мне так велела.

– Вы заходили в ее спальню?

Он не хотел, чтобы она думала, что он был в спальне один с Мэри. Он на ходу изменил свою версию.

– Да, мэм. Они поднялись наверх…

– Ах, он тоже там был?

– Да, мэм.

– Вот как?..

– Что-нибудь случилось, мэм?

– Нет, нет! Я… я… Нет, ничего не случилось.

Они стояли в проходе, и он смотрел прямо в ее светло-серые слепые глаза, почти такие же светлые, как ее лицо, волосы и платье. Он знал, что она очень встревожена и ей очень хочется еще расспросить его. Но он знал, что она не захочет услышать от него о том, что ее дочь напилась пьяной. В конце концов, он был черный, а она белая. Он был бедный, а она богатая. Ей стыдно будет дать ему повод думать, что, у нее в семье стряслось что-то такое, о чем она должна спрашивать у него, у черного слуги. Он почувствовал себя увереннее.

– Я вам сейчас нужен, мэм?

– Нет, собственно, если хотите, можете взять себе сегодня выходной. Мистер Долтон не совсем здоров, и мы никуда не поедем.

– Спасибо, мэм.