Сын Альбиона

Арендная плата за год вперед — это всегда искушение для хозяина, особенно небогатого. Мак-Тавиш не был богат, каковы бы ни были его перспективы в банке.

Его жена многое дала бы, чтобы ухо мужа оказалось по ту сторону замочной скважины; тогда она могла бы прошептать: «Соглашайся!»

— Вы спрашиваете, сколько будет стоить снять на год дом с мебелью?

— Совершенно верно, — ответил незнакомец.

— Посмотрим, — ответил Мак-Тавиш, размышляя. — Моя собственная рента, обусловленные договором деньги на ремонт, стоимость мебели, проценты… Ну, я бы сказал, двести фунтов в год.

— Двести фунтов. Вы согласны?

Банковский клерк обрадовался. Двести фунтов — это двести процентов по отношению к его собственным расходам. К тому же он по крайней мере на год избавится от дома вместе с его подозрительными соседями. А для этого можно принести любую жертву.

Он отдал бы дом с участком и за половину этой суммы.

Однако он, Мак-Тавиш, хитер, а незнакомец простодушен. Придя к такому выводу, хозяин не только потребовал двести фунтов, но и договорился о том, что заберет часть мебели.

— Семейные реликвии, — сказал он. — Вам они не понадобятся.

Незнакомец не возражал, и договор был заключен.

— Как ваше имя, сэр? — спросил жилец, собирающийся выезжать.

— Суинтон, — ответил жилец, собирающийся въезжать. — Ричард Суинтон. Вот моя карточка, мистер Мак-Тавиш, а вот карточка моего поручителя, лорда М.

Эту карточку клерк принял дрожащими руками. У его жены по другую сторону двери было ощущение удара электрическим током.

Жилец, у которого поручителем лорд — и какой лорд!

Она едва могла удержаться, чтобы не закричать в скважину:

— Договаривайся с ним, Мак!

Но Мак не нуждался в этом подталкивании. Он уже принял решение.

— Скоро ли вы собираетесь въезжать? — спросил он.

— Как можно скорее, — был ответ. — Завтра, если вам удобно.

— Завтра! — повторил флегматичный шотландец, не привыкший к таким стремительным действиям и несколько удивленный предложением.

— Конечно, это не совсем обычно, — сказал будущий жилец. — Но, мистер Мак-Тавиш, у меня есть причины для этого. Они деликатного свойства; но вы сами женаты и отец семейства — вы меня понимаете?

— Абсолютно! — ответил шотландский отец семейства.

* * *

Договор был заключен. На следующий день мистер Мак-Тавиш со своими домочадцами выехал. Мистер Суинтон подписал договор и дал чек на год вперед. Учитывая личность поручителя, даже не потребовалось делать передаточную надпись.

Глава LVI РЕПЕТИЦИЯ В КОСТЮМАХ

Революционный лидер, поселившийся напротив виллы Мак-Тавиша, чьи политические взгляды так неприятны верноподданному арендатору, был не кто иной, как экс-диктатор Венгрии.

Новый жилец знал об этом до того, как занял виллу. И сообщил ему об этом не хозяин виллы, а тот человек, чьи инструкции жилец выполнял.

Близость жилища революционера вызывала тревогу Мак-Тавиша. Но именно по этой же причине мистеру Суинтону так понадобился его дом!

Суинтон знал о соседе напротив, но не больше. Истинную причину того, зачем понадобилось снимать виллу, ему не сообщали. Ему приказали снять именно этот дом по любой цене, и он выполнил приказ и снял его за двести фунтов.

Патрон дал ему чек на триста. Двести ушли в карман Мак-Тавиша; сотня оставалась в распоряжении Суинтона.

Он переселился в новый дом и, сидя с сигарой в зубах — настоящей «гаваной», — размышлял об окружающей его роскоши. Как отличается этот диван с бархатным покрывалом и мягкими подушками от жесткой софы с твердыми подушками и выступающими пружинами! Как не похожи эти роскошные стулья на плетеные, которые так хорошо должна помнить его жена!

Поздравляя себя с удачей, Суинтон думал и о том, что ему предстоит. Он был проницателен и быстро догадался, чему обязан своей удачей.

Однако, зачем ему приказали снять виллу и что еще придется сделать, он не знал.

Он только предполагал, что его ждет что-то связанное с Кошутом. В этом он был почти уверен.

Впрочем, он недолго оставался в неведении. Во время утренней встречи патрон пообещал прислать инструкции — их доставит джентльмен, который придет «в течение вечера».

Суинтон догадывался, кто будет этот джентльмен, и это подвигнуло его на разговор с женой — разговор своеобразный и совершенно тайный.

— Фэн! — сказал он, вынимая сигару из зубов и поворачиваясь к дивану, на котором возлежало это милое существо.

— Что? — спросила жена, тоже доставая сигару изо рта и выпуская дым.

— Как тебе нравится наше новое жилище, любимая? Лучше того, в Вестборне?

— Ты хочешь, чтобы я ответила на вопрос, Дик?

— О, нет. Можешь не отвечать. Но не нужно так рявкать и рычать.

— Я не рявкаю и не рычу. Что за глупости ты говоришь!

— Да, все, что я говорю, глупо. И делаю тоже. Последние три дня я был очень глуп. Снял уютный дом, заплатив за него на год вперед, и раздобыл еще сотню фунтов для кухни! Если не ошибаюсь, будут еще. Как глупо, что я все это организовал!

Фэн ничего не ответила. Если бы супруг мог взглянуть на ее лицо, он увидел бы на нем улыбку, вызванную совсем не восхищением его умом.