Сыграй ещё раз, Сэм

— Я ненавижу тебя, Роберт, — сказала она. — Я думала, что люблю тебя. И пыталась полюбить, не ради тебя и даже не ради себя, но ради отца. Он хотел для меня лучшей доли. Так что я велела себе поверить, будто счастлива с тобой, и одно время так оно и было, потому что я мечтала вырваться, а ты был моим билетом в большую жизнь. И ты меня полностью одурачил. — Она гордо выпрямилась. — Я ведь быстро поняла, что ты пустышка. Конечно, ты жил в хорошем районе, одевался поизящнее наших и терся среди людей, которые не глотают «г», знают, какой вилкой когда пользоваться, и ездят в отпуск на юг Франции. Но в глубине души и ты, и остальная ваша публика ничем не отличаетесь от тех, кого я с малых лет видела у нас в доме. Вы обманываете правительство и подкупаете копов, вы свысока смотрите на людей вроде моего отца, даже когда ведете с ними дела. Иногда вы даже сажаете их в тюрьму, только чтобы показать, кто босс… Когда я все это поняла — я ушла от тебя? Надо было, конечно, да я не посмела. Смирилась с твоим лицемерием, закрывала глаза на твоих потаскух, на вранье и предательство. Не ради тебя, а ради отца. Хватит. Посмотри на себя! — фыркнула Лоис, вложив в эти три слова все свое презрение. — Ты не мужчина. Ты ничтожество!

Мередит встал. В правой руке — пистолет.

— Я тебе покажу, кто здесь ничтожество, — сказал он.

Рик одной рукой обнимал Лоис. Правая свободна, но все же не совсем.

— Уберите-ка эту штуку, пока вы кого-нибудь не поранили, сенатор, — сказал он, сунув руку в карман за «кольтом».

— У тебя духу не хватит, шпана, — сказала Лоис.

Мередит выстрелил. Пуля ударила Лоис в грудь. Девушка умерла, еще не успев рухнуть на стол.

Риков ответный выстрел нашел цель мгновенно, выбросив Мередита из кресла на пол и в вечность.

Внезапно оказавшись один, Рик обхватил Лоис руками, точно как в тот день много лет назад в надземке, когда он ехал по Второй авеню за книшами для матери. Вот только на сей раз он бессилен оживить Лоис.

Он поцеловал ее, и тут в комнату влетел Эйби Коэн с пистолетом на изготовку. Он увидел мертвого Роберта Мередита на ковре и мертвую Лоис Мередит у Рика на руках.

— Иисусе, босс, — сказал Эйби.

— Проверь, как там Солли, — сказал Рик. — Живо.

— Он сейчас в Бронксе, — сказал Эйби. — Сорвался, едва увидел утренние газеты.

— Шапиро с ним?

— Не знаю. С утра его не видал.

Что-то здесь не так. Но в любом случае много ли займет дорога до Конкорса? Из Гарлема — вряд ли больше двадцати минут: всего-то рвануть через 125-ю улицу на Третью авеню, по мосту в Бронкс, и ты уже на Гранд-конкорсе, в Новом Иерусалиме. Стволы вон и пли, если так дело обернется.

Рик поднялся, тело Лоис скользнуло из его рук в последний раз. Вот до чего доводит лень, вот куда приведет беспечность, вот куда забрасывает небрежение — того, кто совершает грех, тщась выглядеть респектабельным в глазах высшего света. Высший свет — это по-прежнему бальная зала миссис Астор, и не важно, насколько эти люди любят заложить за воротник. Высший свет выдает своих дочерей замуж, но мужья не являются потом травить новую родню с упырями типа Салуччи и Вайнберга за спиной.

Салуччи и Вайнберг. Пришла пора рассчитаться. Их время вышло.

Коэн, Лёвенстайн и Танненбаум — взять людей; Эйби в центр на Мотт-стрит, Лаз и Пинки — в Вест-Сайд, со всех ног, с четырьмя-пятью лучшими парнями. Достать Салуччи, достать Вайнберга, завалить, замочить обоих. Прижать в их логовах, на Мотт-стрит, в районе старых Углов, на Бауэри, если понадобится — в пентхаусе в «Уолдорф-Астории», но найти и убить, а уж потом думать о последствиях.

И последнее — выпотрошить сейф. Рик никогда не считал, сколько там денег, потому что до сих пор его это вообще не касалось. До сих пор. Теперь ему понадобятся наличные — много наличных.

Выбрасывая из сейфа аккуратно сложенные пачки стодолларовых банкнот, Рик удивленно присвистнул. Ого, набито — с полмиллиона, а то и больше. Солли берег их для Лоис. Теперь их крадет Рик. Он побросал деньги в чемодан и выскочил за дверь.

Прощальный взгляд на клуб: навес над входом и афиша на фасаде, афиша, которую ему отпечатали только вчера, и на ней: «Сегодня только у нас. Лансфорд и Хапфелд снова вместе. Исполняют ваши любимые песни, в том числе шлягер „Пусть время проходит“. За фортепиано — Сэм Уотерс».

Через шесть минут Рик был на Бродвейском мосту — новый манхэттенский скоростной рекорд; к счастью, поблизости не оказалось копов, чтобы его зафиксировать. Рик не хотел бы объяснять, куда это он так несется или что делает в багажнике его машины чемодан с полумиллионом долларов. Сейчас Рик предпочел бы, чтобы говорил его .45-й. Если еще не поздно.

Глава тридцать вторая