Читаем Сыграй ещё раз, Сэм полностью

— Мистер Блэйн, — сказал Роббинс, энергично тряся Блэйнову руку. — Чем могу быть вам полезен?

— У меня к вам вопрос, — сказал Рик. — На скольких языках вы говорите?

— А сколько вам нужно? — с жаром ответил Роббинс.

Единственный случай, когда англичане могут проявить какое-то подобие эмоций, подумал Рик, — когда они имеют дело с абсолютным незнакомцем, и дело это совершенно безличное и бестолковое.

— Я бегло говорю на древнеегипетском, древнегреческом, шумерском, санскрите и аккадском. Но вот этрусский пока еще осваиваю. — Роббинс хихикнул. — Как и все мы, да?

— Бесподобно, — сказал Рик. Почему-то он готов был поспорить, что лингвистическая компетенция Роббинса не охватывает идиш. — Это вам что-нибудь говорит?

Рик сунул Роббинсу клочок бумаги, на котором написал слово «Henker».

Роббинс глянул на бумажку.

— Какой же я невежа, — заметил он. — Присаживайтесь, господа. Простите, тут так тесно. Но, понимаете ли, деньги…

— Деньги я понимаю, — согласился Рик. — Сколько я вам должен?

Роббинс рассмеялся.

— О, об этом не беспокойтесь, — заверил он. — Мы — публичная организация, национальная библиотека Великобритании. Наше учреждение работает на благо всех. Я отвечу на ваш вопрос бесплатно. — Он перевел дыхание. — Der Henker, мужской род, по-немецки означает «вешатель». Или палач. Человек, знакомства с которым любой из нас всей душой надеется избежать.

— Это я знаю, — сказал Рик. — Но о ком может быть речь?

Роббинс покачал головой:

— Не припомню никого конкретно. — Мысли Роббинса понеслись вспять сквозь столетия. Вообще-то древнегерманский не был его специальностью, но младший хранитель тешил себя тем, что в любой дискуссии по англо-норманнской поэзии двенадцатого века не уступит никому, кроме самых лучших спецов. — Нет, — сказал он наконец. — Я мысленно перебрал всех, от Карла Великого до Бисмарка, и ничего не нашел. Простите.

Рик собрался распрощаться, но Сэм его удержал.

— Я думаю, мистер Рик спрашивает о чем-то более-менее современном.

Казалось, Роббинса изумила сама мысль о современности.

— То есть — про наше время?

— Именно так, — сказал Рик.

— То есть — кроме Рейнхарда Гейдриха? — спросил Роббинс.

— Какого Рейнхарда? — спросил Рик.

— Гейдриха. Фашистского наместника Богемии и Моравии. Его прозвали Der Henker.

Должно быть, оно! Рик попытался унять волнение.

— Где я могу побольше узнать об этом парне? — спросил он.

Роббинс вроде как удивился:

— Ну как же, прямо здесь, мистер Блэйн, — сказал он. — В конце концов, это же библиотека.

— Направьте меня, — сказал Рик, поднимаясь.

Роббинс подал им визитку, на обороте которой нацарапал какие-то указания.

— Просто покажите вот это библиотекарю, — сказал он Рику. — Он вам поможет. — На обороте карточки Роббинс написал: «Рейнхард Гейдрих — свежая пресса».

В читальном зале Рик вручил Роббинсову карточку по назначению — библиотекарю по фамилии Фуллертон, чопорному и откровенно жеманному человеку в пиджаке в ломаную клетку. Фуллертон пару секунд изучал карточку, словно экспонат из другого музейного отдела.

— Пожалуйста, следуйте за мной. Да, и попросите вашего слугу подождать снаружи — читальный зал предназначен только для тех, кто работает с источниками.

Рик открыл было рот, но Сэм положил ему ладонь на плечо.

— Я буду внизу, босс, — сказал он. — Глядишь, подберу где-нибудь хорошую книжку.

Фуллертон отвел Рика в отдельную кабинку и оставил одного. Через десять минут вернулся с кипой газетных вырезок. Рик взял верхнюю, которая оказалась и самой свежей.

«ГЕЙДРИХ ВВОДИТ В БОГЕМИИ КАРТОЧНУЮ СИСТЕМУ» — гласил заголовок «Таймс».

Суть заметки состояла в том, что Рейнхард Тристан Ойген Гейдрих, недавно назначенный имперский протектор Богемии и Моравии, издал серию новых распоряжений: выдача карточек на продукты и одежду в зависимости от производительности труда. Работай или умри с голоду: типично немецкий подход. Чешский народ отозвался: после некоторого сопротивления вначале, которое Гейдрих свирепо подавил, люди скрепя сердце примирились с фашистскими хозяевами. Корреспондент «Таймс» из Лондона комментировал, что чешское сопротивление Гитлеру сходит на нет и установленный немцами порядок в глазах многих чехов предпочтительнее относительной анархии, которую они пережили во время короткого эксперимента с демократией при Масарике и Бенеше. И за это им нужно благодарить пражского вешателя Рейнхарда Гейдриха.

Рик его уже ненавидел.

В статье упоминалась и конференция, которую Гейдрих собрал 20 января на вилле в Ванзее, берлинском пригороде на берегу озера. Сведения о ней обрывочны:

Перейти на страницу:

Все книги серии Книга, о которой говорят

Тайна Шампольона
Тайна Шампольона

Отчего Бонапарт так отчаянно жаждал расшифровать древнеегипетскую письменность? Почему так тернист оказался путь Жана Франсуа Шампольона, юного гения, которому удалось разгадать тайну иероглифов? Какого открытия не дождался великий полководец и отчего умер дешифровщик? Что было ведомо египетским фараонам и навеки утеряно?Два математика и востоковед — преданный соратник Наполеона Морган де Спаг, свободолюбец и фрондер Орфей Форжюри и издатель Фэрос-Ж. Ле Жансем — отправляются с Наполеоном в Египет на поиски души и сути этой таинственной страны. Ученых терзают вопросы — и полвека все трое по крупицам собирают улики, дабы разгадать тайну Наполеона, тайну Шампольона и тайну фараонов. Последний из них узнает истину на смертном одре — и эта истина перевернет жизни тех, кто уже умер, приближается к смерти или будет жить вечно.

Жан-Мишель Риу

Исторический детектив / Исторические детективы / Детективы
Ангелика
Ангелика

1880-е, Лондон. Дом Бартонов на грани коллапса. Хрупкой и впечатлительной Констанс Бартон видится призрак, посягающий на ее дочь. Бывшему военному врачу, недоучившемуся медику Джозефу Бартону видится своеволие и нарастающее безумие жены, коя потакает собственной истеричности. Четырехлетней Ангелике видятся детские фантазии, непостижимость и простота взрослых. Итак, что за фантом угрожает невинному ребенку?Историю о привидении в доме Бартонов рассказывают — каждый по-своему — четыре персонажа этой страшной сказки. И, тем не менее, трагедия неизъяснима, а все те, кто безнадежно запутался в этом повседневном непостижимом кошмаре, обречен искать ответы в одиночестве. Вивисекция, спиритуализм, зарождение психоанализа, «семейные ценности» в викторианском изводе и, наконец, безнадежные поиски истины — в гипнотическом романе Артура Филлипса «Ангелика» не будет прямых ответов, не будет однозначной разгадки и не обещается истина, если эту истину не найдет читатель. И даже тогда разгадка отнюдь не абсолютна.

Артур Филлипс , Ольга Гучкова

Фантастика / Самиздат, сетевая литература / Ужасы / Ужасы и мистика / Любовно-фантастические романы / Романы

Похожие книги

1. Щит и меч. Книга первая
1. Щит и меч. Книга первая

В канун Отечественной войны советский разведчик Александр Белов пересекает не только географическую границу между двумя странами, но и тот незримый рубеж, который отделял мир социализма от фашистской Третьей империи. Советский человек должен был стать немцем Иоганном Вайсом. И не простым немцем. По долгу службы Белову пришлось принять облик врага своей родины, и образ жизни его и образ его мыслей внешне ничем уже не должны были отличаться от образа жизни и от морали мелких и крупных хищников гитлеровского рейха. Это было тяжким испытанием для Александра Белова, но с испытанием этим он сумел справиться, и в своем продвижении к источникам информации, имеющим важное значение для его родины, Вайс-Белов сумел пройти через все слои нацистского общества.«Щит и меч» — своеобразное произведение. Это и социальный роман и роман психологический, построенный на остром сюжете, на глубоко драматичных коллизиях, которые определяются острейшими противоречиями двух антагонистических миров.

Вадим Кожевников , Вадим Михайлович Кожевников

Детективы / Исторический детектив / Шпионский детектив / Проза / Проза о войне