Сыч – птица ночная

Далее: жалко бросать насиженное местечко. Только-только нашел свою нишу, устроился весьма недурственно: прекрасная работа, начальник – поискать, роскошная женщина, вполне подходящая на роль постоянной подруги жизни…

Еще далее: опять меня злые люди хотят перевести в состояние нежити. Не люблю я этого. Мне нравится, когда наоборот. Я вообще-то не виноват – пределы необходимой обороны не превысил. В любом цивилизованном обществе суд в первый же день разбирательства вынес бы оправдательный вердикт – невиновен. Бандит подходит к посетителю ресторана, забирает женщин – как будто они какая-то вещь! – оскорбляет посетителя физически… И все это на глазах секьюрити, мэтра, не таясь, нагло… А потом этот бандит, которому дали заслуженно по роже, пытается этого посетителя застрелить. Черт!!! В чем я виноват?! Тут уж не просто грустно – тут полный грустдец!

Занятый невеселыми размышлениями, я добрался до стрельбищных ворот и, обнаружив на опушке желтую «Волгу» такси, недоуменно хмыкнул. Пошехонский приперся на полчаса раньше срока. Хорошо это или плохо?

С одной стороны – хорошо. Не придется ждать и мокнуть под снегом. С другой стороны – какого черта? Почему раньше?

Из выхлопной трубы «Волги» вырывался легкий дымок, «дворники» неспешно бегали по заснеженному лобовому стеклу. Вздохнув, я направился к такси. Из-за чего бы Пошехонский ни приехал раньше, он молодец – в машине уютно и тепло…

– Олег! – крикнул кто-то сзади. Я вздрогнул и резко обернулся – у полуразрушенной избушки, бывшей некогда пунктом боепитания, стоял Пошехонский и жестами подзывал меня к себе. От опушки – метров пятьдесят, не меньше.

– Вот я все бросил и поперся к тебе по грязи! – раздраженно воскликнул я. – Какого рожна тебя туда занесло?!

В ответ Пошехонский потыкал в сторону такси, затем показал на ухо и приложил палец к губам. И опять поманил меня к себе.

– Конспиратор херов, – недовольно буркнул я, направляясь к избушке. – Мало ли чего ты мог мне передать? Если в пакете – поди гадай, что там…

Приблизившись настолько, что можно было в деталях рассмотреть лицо Пошехонского, я присвистнул от удивления. Вовка-плакал. Падал снег и оставлял капельки на лице Пошехонского, слезы, текущие из его глаз, смешивались с талой водой, и оттого мокрым было лицо. Плечи мелко подрагивали в такт еле сдерживаемым рыданиям.

– Ну-у-у, коллега, – это ты зря так, – растроганно пробормотал я, ускоряя шаг, чтобы обнять Вовку и успокоить его. – Ты же мужик – держись… Все мы в этой жизни что-то теряем…

– Я не хотел! – плаксиво крикнул Пошехонский, кривя лицо в некрасивой гримасе. – Честное слово, не хотел! Они… Они меня заставили!

– Да и хрен с ними, переживем, – по инерции пробормотал я, подходя к избушке, – и вдруг застыл как вкопанный. Страшная догадка ударила в голову, заставила одеревенеть корни волос под лыжной шапкой. Кто это ОНИ?!

– А он за бабками пришел, – раздался гнусавый голос изнутри хибары. – А тут вместо бабок – такой облом!

– Руки на затылок. И не дергайся, – посоветовал мрачный толстун с подбитым оспой лицом, показываясь в дверном проеме и направляя на меня ствол пистолета. – Мы знаем, что ты резкий. Смотри туда, – он ткнул пальцем вправо. – Дернешься – он замочит Вову. Ты меня понял? Посмотри, посмотри!

Я положил руки на затылок и посмотрел – из оконного проема торчал ствол автомата, а к стволу прилагалась противная харя, укрепленная на длинной мускулистой шее, которую украшала броская цветная татуировка: две молнии на фоне двух переплетенных латинских С. Ствол был направлен Вовке в живот, а выражение глаз обладателя татуировки не позволяло усомниться в том, что он в любой момент не колеблясь нажмет на спусковой крючок.

«СС – садист и убийца. И личный телохранитель Марата…» – мгновенно промелькнуло в мозгу – с этим ублюдком я знаком не был, как и с самим бандитским боссом, но неоднократно имел удовольствие наблюдать обоих со стороны – в том же самом «Элефанте», чтоб ему сгореть в одночасье. А оспяной толстяк в дверном проеме – сам Марат, как говорится, собственной персоной. С ними был еще третий – его смутный силуэт, отягощенный автоматом, маячил за спиной изготовившегося к стрельбе СС. Третьего я не признал, но это было не важно. Сам факт, что всеольховский бандитский предводитель мок под снегом и по-детски прятался в развалюхе ради сомнительного счастья поиметь встречу с таким малоинтересным типом, как я, наполнял мою легкоранимую душу светлым патетическим восторгом. Интересно – что со мной сделают? Просто напичкают свинцом или распнут в центре татарского кладбища – ввиду фамильного склепа Шайтуровых? Эх, где мой черный пулемет! Где моя славная команда?!

– Умница, – похвалил Марат, убедившись, что я дисциплинированно стою, положив руки на затылок и не собираясь рефлектировать. – Повернись ко мне задом и заходи.