Свора девчонок

– Мы подозревали, что вы направитесь на станцию. Подождали, пока вы не уйдете в лес, и помогли Инкен, принесли ей таблетки из ее рюкзака. А потом на великах поехали к станции. Потихоньку подкрались к вам, когда вы сидели у ежевичной изгороди, и слышали, как Аннушка рассказывала про туннель. Потом мы вернулись домой и сказали родителям, что хотим отправиться в байдарочный поход на пару дней раньше. Собрали вещи, двинулись в сторону Рудных гор и стали искать Швиппталь. Мы собирались обязательно вас найти и извиниться. Вообще-то мы хотели с вами познакомиться. – При этом он так посмотрел на меня, что я едва выдерживала этот взгляд. – Мы надеялись, что нам можно будет с вами.

Бея то и дело качала головой.

Я не знала, куда мне смотреть.

– Мы долго вас искали, а потом услышали, как вы бежите по лесу. Мы не могли понять, как вам удалось так быстро туда добраться и откуда вы взяли собак. С тех пор мы все время были поблизости.

Бея встала и заходила по комнате. Она материлась себе под нос.

Теперь качать головой начала я. Я сказала:

– Булочки, куртка, собачий корм…

И подумала: шорох, треск, свист.

Они кивнули три раза.

Когда я представила себе, что они всегда были где-то рядом, во мне стал подниматься стыд. Они пялились на нас и подслушивали, когда мы ссорились, когда спали, когда работали, когда смеялись, когда пи́сали! В голове проносились каждый день, каждый час, каждая минута… Что из этого они видели? Это приключение теперь больше не принадлежит только мне и девчонкам. Они что-то украли.

– Когда вы собирались нам это рассказать? – спросила я.

Троекратное пожимание плечами. Возможно, они бы написали нам письмо, сообщил Оле. Когда бы прошло немножко времени. Они хотели, чтобы мы им доверяли.

– Доверяли? Да какого!.. – прошипела Бея. – После того как вы нас загнали в это дерьмо?!

Матео кашлянул:

– Да, но потом мы вас из дерьма обратно выгнали. Это мы принесли Инкен таблетки… Без нас…

– Да, без вас… – сказала Бея. Она подняла руку и вышла из комнаты.

У меня был выбор – идти за ней или остаться.

Я приняла решение.

На уроках истории я иногда пыталась представить себе, что чувствовали эти черно-белые люди в черно-белых штанах и пальто из кинохроники. Когда война закончилась, когда преследуемых перестали преследовать, когда все закончилось и они вышли из укрытий. Как мы сейчас.

Наверху – голубое небо, все другие цвета – внизу. Лето еще было в силе. Плоды уже пытались опадать, но черешки держались еще крепко.

Я не пошла с Беей. Мы просто ушли. Обе. Каждая совершенно по доброй воле.

– Какое трепло! Так не говорят: выгнали из дерьма, – бурчала Бея.

Я не удержалась и засмеялась.

– Я всегда подозревала, что это ты исправила ошибки в той кровавой надписи, но теперь довольно уверена. У тебя прямо страсть все исправлять.

Бея тоже засмеялась:

– Нужно говорить «практически уверена».

Дорога представляла собой скорее тропу шириной в одну машину и только потому называлась дорогой, что машины проезжали здесь достаточно часто. Пыль, которую мы поднимали, быстро оседала. Когда я оборачивалась, дорога выглядела так, будто по ней никто не ходил.

Впрочем, впереди всё выглядело точно таким же нехоженым, как и сзади.

Но впереди бежали мысли. Они тоже не оставляли следов, даже пыль не поднимали. Двигались очень быстро. Удивительно, что нет мысленных бюро путешествий. Я неслась через последние недели, зелень, черноту, мягкую шерсть на лбу у Кайтека.

Потом полетела вперед: в сторону нашего приема в городе. Я была уже почти у отеля «Цум Шварцбеергрунд». Надеюсь, девчонки еще там.

Я видела, как там стоят люди. Они нам машут. Незнакомые голоса выкрикивают наши имена. От этого они звучат совершенно незнакомо. Но наши имена выкрикивают и знакомые голоса, и это тоже звучит незнакомо. Кто-то протягивает нам листки. На которых что-то надо будет написать. Наши имена. Боже, у меня даже подписи настоящей еще нет. И моя «Шарлотта Новак» получается то так, то иначе.

Мое сердце играет в Колотящего кузнеца. Я не знаю, как выдержать столько приветствий от стольких существ. Столько взглядов на такую малость, как Шарлотта…

Мама. Рыдает.

Папа. Рыдает.

И девчонки. Смеются.

Кайтек. Виляет хвостом.

Может, Кайтек и правда там. От радости он побежит быстрее, чем может. Я ведь тоже смогла многое, чего не могла раньше. Я подумала, стоит ли перечислять, даже себе самой, – но правда, очень-очень многое.

Там будет и отец Беи. Дальнобойщик.

Бея молчит. Юрек послал с телефона Оле эсэмэску на собственный мобильник. Она прожужжала у меня в кармане. Маленькая эсэмэска, в которой написано что-то огромное. Мне наверняка понадобится несколько дней, чтобы понять, какой ответ на это правильный. Сейчас в голову приходят только упреки и ругательства – названия животных и частей тела.

Неужели вина действительно бессмысленное понятие, как говорил Аннушкин дед?

Я подняла глаза вверх, к небу, и подумала, что, раз оно такое высокое, под ним найдется место для всего.

Недалеко от города Бея остановилась.

– Я так не могу! – сказала она.

Для меня это не стало большой неожиданностью.