Свора

Все произошло столь быстро, что Герман и прикинуть не успел, на кой эта бодяга с ловлей на хабар. Но когда из динамика донеслось слово «лаборатория», тогда-то ему и стало по-настоящему страшно.

Глава 3. Испытание смертью

Предаваясь воспоминаниям о старом мире, бывалые с Завода рассказывали, как их с той же лаской гоняли по этапу. Те же мешки, скованные руки, только шуховские вертухаи потчевали не дубинками, а кулаками и прикладами. И ладно парней – тем не привыкать, но били и девчонок, стоило им споткнуться или сбиться с шага. Не щадили даже Мелочь, хотя у бедолаги от страха онемели ноги, а тут уж лупи не лупи – быстрее не пойдет.

– Не трогайте ее, суки! – рявкнул Герман и дернул плечами, вызывая огонь на себя.

Задумка удалась – мелкая перестала визжать, а удары и тычки посыпались на спину вожака. Пинали так, словно пытались втоптать в пол, и лишь чей-то окрик уберег кости и печень с почками.

– Хватит!

Миг спустя в шею впилась игла, и Грид почувствовал себя как после литра самогона натощак – мышцы обмякли, боль утихла, но мысли оставались ясными и трезвыми. Едва шевелящихся пленников волоком затащили в ярко освещенное помещение, отделанное кафельной плиткой.

– Раздевайтесь, – велел тот же голос.

Жгуты сняли, и Герман наконец избавился от треклятого мешка. Взору открылась просторная комната без окон и мебели. В углах – ребристые батареи, под ними свернутые спальники – вот и все удобства. У двери стояли бородатый амбал с выбритым по бокам черепом и тощий, морщинистый мужик в очках и белом халате – Йозеф, чтоб его, Менгеле. В далеком детстве парень услышал от жившего по соседству старика фразу: «Город воинской славы», но о подробностях расспросить не успел. Но, как оказалось, мама отлично знала историю и поведала во всей красе не только об этой почетной награде, но и обо всех предшествовавших событиях.

– Раздевайтесь, – повторил очкарик, и в этот раз его дружок подкрепил просьбу щелчком затвора.

Грид попытался встать, но не смог – ноги не слушались, а задница и вовсе приросла к полу. Пришлось стаскивать джинсы сидя, и это еще ничего – Булку накачали так, что он едва шевелился, бессвязно бормотал и пускал слюни.

Парням выдали просторные штаны и футболки – чистые, выглаженные, такие же белоснежные, как и халат доктора.

– Меня зовут Марк Фельде, – представился врач.

Герман ухмыльнулся – немецкая фамилия его ничуть не удивила.

– Прошу прощения за грубый прием, но по своей воле вы бы вряд ли с нами пошли.

– Где девчонки? – холодно спросил главарь.

– В соседней ка… комнате. За ними присматривают медсестры. Не волнуйтесь, мы не звери.

– Да мы уже поняли. Что за дрянь нам ширнули?

– Успокоительное. – Марк поправил соскользнувшие с переносицы очки. – Понимаю, у вас уйма вопросов, но всему свое время. Скоро я побеседую с каждым отдельно, а пока отдыхайте. Семен…

Бородач снял рюкзак и швырнул под ноги ребятам три пачки армейского сухпая, да с таким выражением лошадиной морды, будто перед ним в дерьме барахтались свиньи, сожравшие на завтрак его родную дочь.

– Отдыхайте.

Дверь захлопнулась, заскрежетал замок. С огромным трудом Герман дополз до спальника и закрыл слезящиеся глаза. И хоть ширка не давила на мозги, мысли и без нее путались и бились о череп в тщетной попытке выстроиться в сколь-нибудь ровный ряд.

– Сходили, блин, за хабаром, – простонал Хлыст. – Теперь сами – хабар.

– Не нуди… Булка, что думаешь?

– Думаю, нас порежут на органы. Небось бугор захворал, вот и приспичило потроха искать. Своих резать западло, а нас… кто нас считает, вообще? Тремя больше, тремя меньше. Для местных мы – не люди.

– Да кончай ныть. В любом море есть островок, в любом лесу – опушка.

Увалень фыркнул.

– Оптимист ты, Гера. Хотя тебя первым почикают как самого здорового.

– Да шершавым им по губам, а не моя требуха. Отвечаю – прорвемся.

– Знал бы – дома бы остался, – вздохнул лохмач. – Герой, блин, сраный. Брат за брата, своих не кидают… – Он всхлипнул и стиснул зубы.

– Ромка… – процедил вожак. – Я лишнего базарил когда? На вопрос ответь.

– Нет.

– Я за метлой следил?

– Следил.

– Пацанов подставлял?

– Нет.

– Вот и сейчас заднюю не дам, поняли? Я вас втянул – я и вытяну. И хватит ныть, соплями горе не разрулишь. Вот скажи, Тох, как самый умный – нас прямо сейчас чикать станут?

– Не. – Соратник мотнул головой. – Сперва проверят, не заразные ли, кровь возьмут и все такое. А то у Хлыста сто пудов печень от сивухи в труху и легкие, как дно у печки – кто ж такие бугру пересадит?

– Да пошел ты… – огрызнулись из угла.

– Ну, вот. Значит, время еще есть, – подбодрил Грид. – А теперь взяли хавку – и жрите от пуза. Я-то не айболит, но чует сердце, здесь та же тема, что и с бухлом – чем больше закусываешь, тем меньше штырит. Не хотите ползать, как улитки – набивайте брюхо.

Разорвав зубами упаковку, он высыпал на колени плитку шоколада, пакетик арахиса и три пачки галет – твердых, как фанера, и на вкус – картон картоном, но после пережитого и старая сухомятка показалась царской трапезой.