Свой среди чужих

В секторе Тегеран за день – восемнадцать нападений на военных, казаков, военные комендатуры, лагеря беженцев, склады с гуманитаркой. Основная болевая точка – здесь и нигде больше. Двадцать миллионов людей в полуразрушенной агломерации. Количество боевых операций по Тегерану никогда не докладывалось – не было смысла подсчитывать. Тут нельзя выделить какие-то рейды – город есть город и работа скорее контрразведывательная, нежели боевая.

Да, забыл сказать. За Тегеран отвечал единственный в нашей компании невоенный – генерал от жандармерии Ковалев Никита Владимирович, тот самый, который сдерживал в одиночку разъяренную толпу в Казани. Ему было три года до полной выслуги – и эти три года он намеревался провести максимально деятельно. По крайней мере, он мне так сказал.

Команда неприкасаемых, не иначе.

Разведка и казаки никогда не докладывали – разведка порой не ставила в курс дела даже меня, во избежание утечки, а казаки как всегда – предпочитали действовать самостоятельно. Атамана сегодня не было, за атамана сегодня был есаул Донского казачьего войска Петр Велехов. В есаулы его произвели уже здесь, поперек обычаев и без должной выслуги, я знал только то, что за бои в Висленском крае и ранение его произвели в подъесаулы, а сейчас – он уже месяц как был в есаульском звании. В дела казаков я особо не вмешивался – человек дельный и Бог с ним. Есаул Велехов отвечал за казачьи войска в секторе Тегеран.

С докладами покончили – дальше пошли вопросы…

Вопросы – болезненная тема, потому что как всегда – не хватает всего и сразу. Слишком велика страна для тех сил, какими мы устанавливаем порядок. Я как-то подсчитал для Высочайшего доклада, какова была плотность русских сил на квадратный километр Восточных территорий, когда мы замиряли их. Получается – всемеро больше, чем есть сейчас. У меня на данный момент пятьдесят тысяч армейских чинов, примерно двадцать – военно-морской спецназ и морская пехота, примерно восемьдесят тысяч казаков. Этими силами мы должны справиться с взбудораженной страной с пятидесятимиллионным населением, перекрыть границу с Афганистаном и с Британской Индией, справиться с контрабандистами и преступниками, которых восставшие выпустили на свободу. И сделать это – не за тридцать лет войны, как на Востоке, а максимум за пять. Да, у нас есть тяжелые штурмовики, реактивные истребители, вооруженные ракетами вертолеты и беспилотники – мы можем наносить удары так быстро, как раньше и не снилось. Мы можем держать беспилотник в небе тридцать шесть часов, непрерывно мониторить ситуацию и быть готовыми нанести внезапный и точный удар. Мы можем выслать на перехват банде муртазаков вертолет и завершить дело за двадцать минут, хотя несколько десятилетий назад маневренной группе потребовалось бы двое суток. Но все равно – нас мало, хочется выть от осознания того, как нас мало, хочется закрыть глаза, чтобы не видеть ту гору проблем, какая громоздится перед нами, хочется зажать уши, чтобы не слышать стука метронома, безжалостно отсчитывающего отведенное нам здесь время. У нас очень мало времени, очень мало – совсем мало времени до того, как люди решат, что русские ничего не могут, и им нет смысла доверять. Как только они это решат – мы потеряем Персию навсегда.

Обрадовать пополнениями никого не мог – военное министерство четко и однозначно дало понять, что обстановка в мире напряженная и на удержание мира они не могут больше нам дать ни одного полка. Казаки… казаки у нас и так были по максимуму, большего мы не могли себе позволить. Оставалась только техника – в порту императора Николая Третьего[48] встал на разгрузку целый контейнеровоз с техникой, пришедшей аж с Владивостока. Сибирское производство, спецзаказ, в основном – комплекты для бронирования стандартной техники, ну и еще кое-что, по мелочи. В этом месяце нам должны были выделить еще десять ударных беспилотников – это я твердо намеревался вырвать из глотки снабженцев, чего бы мне это ни стоило. Наконец, казаки заканчивали с переоборудованием двадцати легких гражданских самолетов в тяжелые штурмовики, вооруженные скорострельными пулеметами. За основу они взяли старый грузовой самолет, еще производимый Гаккелем, – лицензионный DS-3 с новыми турбовинтовыми моторами и авионикой. В него удалось поместить два пулемета и тридцатимиллиметровую пушку – в общем, с чего начинали, к тому и возвращаемся. Армия уже давно расконсервировала все тяжелые штурмовики, какие только можно, и отправила их на Восток – для патрулирования трудно придумать что-либо лучше этого.

Помимо этого нам должны были выделить пятьсот тысяч противопехотных мин с поставкой до конца года для окончательного перекрытия границы и строительные материалы. Со строительными материалами было плохо, мы получали крохи и вынуждены были в основном обходиться своими силами. Строительную промышленность шаха, которая была одной из лучших в мире, поднимали из руин. Вот сегодня откроем домостроительный комбинат и будем думать, куда девать плиты. То ли дома строить, то ли армейские блокпосты. А вы – как думаете?