Свой с чужим лицом

– Заблудиться трудно, боец, – ответил Шубин. – Справа наши, слева немцы, а никак не наоборот. Поплутаем и придем. Думаю, километров десять осталось. Выйдем в расположение другого полка, ничего страшного. Лишь бы наши Новый год без нас не встретили.

Покатые низины были погребены под снегом. Здесь с осени не ступала нога человека, только зайцы бегали. Их следы встречались то и дело.

Движение практически встало. Ноги людей проваливались в рыхлую массу. Они отдувались, с трудом выбирались из снежного плена.

– Когда же закончится эта беда, чтоб ее?.. – прохрипел Хлебников, встал, стащил шапку, утер изнанкой вспотевший лоб. – Вопрос позволите, товарищ Шубин? Существует мнение, что военного человека можно опознать, даже если он не на службе и одет в гражданское. У них иная осанка, манеры, отношение к окружающим. Даже мышление не такое, как у нас. Притворится такой персонаж штатским, но все равно чем-то выдаст себя. Вам не приходило такое в голову? Вы не пытались понять, кто из этих двоих и есть тот самый полковник?

– То есть себя вы из списка исключили? – с усмешкой осведомился Глеб.

– Конечно, – ответил журналист. – Мне ведь точно известно, кто я такой.

– Это давний спор, Вениамин Георгиевич. Полагаться на данное мнение неправильно. Одни, переодевшись в штатское, остаются военными, и это видно за версту. Другие полностью преображаются. Третьи умеют притворяться. Четвертые и в военной форме выглядят так, словно надели ее по недоразумению, хотя и являются кадровыми офицерами. Если брать во внимание ваши слова, то вы должны быть первым, на кого следует обратить внимание.

– Я выгляжу как полковник-предатель? – спросил Хлебников. – Ну, знаете, товарищ Шубин!..

– Что-то есть, – сказал Глеб. – Я пытаюсь мысленно облачить вас всех в командирское обмундирование. Знаете ли, только на вас при этом можно было бы смотреть без смеха. Поэтому давайте забудем про ваши слова. Полковник Амосов два с половиной месяца находился у немцев. Он растерял все, что имел.

Низина оборвалась, группа вскарабкалась на обрыв. Глеб украдкой продолжал наблюдать за фигурантами. Вряд ли предатель попытается завладеть оружием и всех перестрелять. С боевой подготовкой у Амосова неважно. Что тогда? Он смирился? Надеется на спасительную встречу с немцами или полицаями?

Они благополучно перебежали поле, вереницу буераков, жиденькую лесополосу и внезапно наткнулись на дорогу. Братья Ванины первыми выскочили на проезжую часть.

Треск мотоциклов за лесом люди не слышали. Они повалились в кювет в последнюю секунду, когда колонна вырулила из-за березняка. Братья привычно костерили друг дружку. Остальные отползали в буераки. Нарастал надрывный треск.

Шубин скрипел зубами, жестикулировал. Иванчин и Косаренко оказались рядом с канавой, сползли в нее. Краев находился рядом, зарывался в снег.

Лейтенант обернулся. На него смотрели три пары испуганных глаз. Эти люди боялись шевельнуться. За их спиной пролегала продольная канава, не бог весть какое укрытие, но спрятаться можно. Как назло, только эти трое были без маскхалатов!

– Отползайте, – процедил Глеб. – Не подниматься, укрыться в канаве. Если кто-то станет глупить, то убью первым. Краев, проследи за ними!

«Господи, пронеси», – почему-то подумал Шубин.

Он один остался на открытом участке, а треск моторов уже сверлил мозг. Глеб натянул капюшон на голову, сделал все возможное, чтобы сплющиться.

Это были непростые минуты. Шла военная колонна, а мотоциклисты были передовым дозором. Две машины с колясками сбавили ход, и сердце лейтенанта провалилось в пятки. Неужели заметили?

Двигатели работали на холостом ходу. Мотоциклы встали. Немцы перекликались.

Смысл слов до лейтенанта не доходил, они сливались с шумом моторов. Затвор автомата вдавился в живот, ощущения были нелучшие.

Глеб медленно приподнял голову и понял, что остановку вызвали другие причины. Мотоциклисты оторвались от колонны и теперь ее дожидались. Они находились метрах в тридцати.

Зевал пулеметчик с бульдожьими брылями. Водитель задумчиво покручивал рукоятку газа. Мотоцикл трясся, затихал, потом опять дрожал и фыркал. Спешился пехотинец, сидевший сзади, подошел ко второму мотоциклу, что-то бросил водителю. Но тот не расслышал, постучал себя по уху. Пехотинец развернулся, стал осматриваться. Автомат висел у него на груди, рука в перчатке поглаживала затворную раму.

Глеб напрягся.

«Перестрелять эту публику не проблема, если ударим все разом», – подумал он.

Пехотинец мог заметить в складках местности что-то инородное, но отвлекся. Подходила колонна. Товарищи что-то кричали ему. Солдат спохватился, припустил к мотоциклу. Из выхлопной трубы выстрелило облако гари. Машины покатили дальше, но нервотрепка на этом не закончилась.

Подошла колонна. По дороге тащились грузовики с пехотой, два бронетранспортера. Вездеход с рулевым управлением как у мотоцикла проволок полевую кухню. В кузове подпрыгивали и перекатывались дрова.

Солдаты прятались в закрытых кузовах, по сторонам не глазели. Однообразные зимние пейзажи навевали на них только тошноту.