Свой ключ от чужой двери

Я шел легкими шагами, посвистывая, размахивая париком, зажатым в руке. Какая-то тетка, поравнявшись со мной, разинула рот и шарахнулась в сторону. Чудачка! Взгляд ее вернул меня на землю, и я зашагал быстрее.

Что ждет меня у Сонечки, что ждет нас обоих, я не знал и, признаться, не думал об этом. Подсознательно я был уверен, что я поступаю правильно.

Было уже шесть. Конечно, шесть утра – это страшная рань, но ведь, с другой стороны, это не три и не четыре. Сонечка, конечно, спала и долго не открывала. «Может, она не одна», – вдруг подумал я и почувствовал обиду. Я, конечно, бросил ее самым беспардонным образом ради неуспевающей студентки, несколько лет не давал о себе знать, но тем не менее был уверен, что она по-прежнему предана мне, сидит и ждет в одиночестве, как терпеливая Гризельда. Был такой персонаж в «Кентерберийских рассказах» Джеффри Чосера [12].

Сонечка была одна. В старом свитере со стоячим воротом поверх ночной рубашки, сверху – махровый халат, заспанная, бледная, с темными кругами под глазами. Она скользнула взглядом по моему наряду, задержалась на лице, видимо, сохранившем остатки косметики, но промолчала. Потрясающий характер!

– Заходи, – сказала Сонечка голосом слабым и сиплым. – Я немного приболела, температура…

– А я с карнавала! – легкомысленно сообщил я, делая реверанс, усаживаясь на диван и вытягивая ноги в белых тапочках на середину комнаты. Настроение у меня было прекрасное. – Извини, что разбудил. Сейчас я тебя буду лечить, – бодро заявил я. Сонечка с удивлением уставилась на меня. – Горячее молоко, – продолжал я, – мед и водка. Взболтать и употребить мелкими глотками. Полагается еще и желток, но я не настаиваю.

Гримаса отвращения пробежала по лицу Сонечки. Я сидел на диване, прямо в уютном гнездышке из пледов и подушек, хранящем ее тепло. Она растерянно стояла передо мной.

– Сонюшка… – я произнес полузабытое имя, и щеки ее слегка порозовели. – Сонюшка, я страшно соскучился…

На глаза мои навернулись слезы (да что это со мной сегодня?). В этот миг я верил, что она – женщина, предназначенная мне судьбой. Ведь сколько всего случилось, а я пришел не куда-нибудь, а к ней. Вернулся. Тут мне пришло в голову, что идти мне, собственно говоря, больше некуда… Сонечка все молчала и смотрела на меня растерянно.

– И умираю с голоду! И мечтаю о горячем душе. А потом я сделаю нам завтрак. Горячее молоко, так и быть, оставим на вечер.

Я коснулся губами ее щеки и пошел принимать душ. Впервые в жизни, стоя под душем, я испытывал желание петь. Жизненные силы распирали меня.

Глава 27 Финал

Продавщица косметики была крупной, тяжелой, как битюг, женщиной лет сорока пяти с большим носом и губами бантиком по имени Ида Георгиевна.

– Вообще-то, я модельер, работаю у Рощенко, слышали? – растягивая слова, спросила она у Коли.

Коля насупился. Знал ли он Рощенко? Прекрасно знал. Этого типа весь город знает, местная знаменитость, можно сказать. У кутюрье работала Колина гражданская жена, легкомысленная моделька Ирочка, из которой он сначала пытался сделать настоящую жену мента – с котлетами и картофельным пюре, терпением слона, понимающую и преданную, – а потом плюнул. Котлеты у нее пригорали, картошку она не чистила, чтобы не испортить маникюр, а варила в мундирах, Колины рубашки бросала в стиральную машину вместе с джинсами и футболками, полы не мыла, ковер не пылесосила. Была как мачехина дочка из «Золушки». Но зато с ней не соскучишься. Ирочка не была моделькой в полном смысле слова, она была скорее подмастерьем. Ей доверяли в ателье самую нехитрую работу. Одежду она демонстрировала лишь во время крупных сезонных показов мод, когда не хватало профессиональных моделей. Домой Ирочка часто приходила выпивши, объясняя это внеочередным мероприятием, или днем рождения кого-нибудь из сослуживцев, или тем, что Рощику отдали должок. Коля ревновал, они часто ссорились и даже дрались, потом мирились, и жизнь катилась дальше. А потом Коля узнал, что дизайнера интересуют не девочки, а мальчики, и это его несколько успокоило. Кутюрье Рощенко был в своем роде талант и производил в экспериментальном ателье фальшивые фирменные вещи, которые были достовернее оригиналов.

Ирочка рассказала Коле, что продукцией «Ярдсли» торгует тетка-челнок, которая числится закройщицей у них в ателье, а сама мотается в Европу, привозит всякое барахло и косметику. Цены заламывает несусветные, но у нее есть круг постоянных покупателей. Зовут ее Ида Георгиевна Бахмут.

– Ну что вы, какая торговля? – удивилась Ида Георгиевна, взметнув брови чуть не до пышного парика. – Привожу для своих приятельниц. У меня дочка в Германии, замуж вышла за кинорежиссера-документалиста, замечательно талантливого художника.