Свой ключ от чужой двери

Сонечка еще! Вот, Сонечка! Настоящий друг, хоть и женщина, преданный мною. Сонечка… рука моя потянулась к телефону и повисла в воздухе. Нет! Я должен прийти к ней лично! Как тогда, когда я встретил Анну. Сонечка принесла мне удачу – я встретил Анну. Боже, какая вывернутая логика! Что со мной?

Я слонялся по дому, обуреваемый беспокойными мыслями. В конце концов выбрался на веранду, улегся на ветхую раскладушку и уснул, разморенный горячим, почти летним солнцем. Спал я тревожно. Мне снились погони по ночным улицам, свет фонаря в лицо, люди в масках, прячущиеся за углами. Я бежал на месте, как бегут во сне, а они настигали меня и тянули ко мне свои длинные, тонкие, как стебли, руки… Самый отвратительный, в оскаленной жуткой маске, схватил меня за плечо. Я попытался вырваться и проснулся. Ведьма стояла рядом, с любопытством меня разглядывая. Я с воплем вскочил на ноги.

– Что?!

Я ожидал дурных известий. С силой провел по лицу ладонями, ощутив жесткость и небритость щек, и уставился на нее.

– Ничего, – ответила она, похлопав меня по плечу, – все в порядке. Можно мне чаю?

– Что?

– Чаю! Можно кофе, – повторила она. – И чего-нибудь перекусить. Умираю с голоду!

И ушла переодеваться. А я пошел на кухню готовить поздний обед, так как солнце уже клонилось к закату. Или ранний ужин. Мне не терпелось услышать ее рассказ.

Глава 23 Приключения Ведьмы

Ведьма ела рассеянно и, как ни странно, много. На мой рассказ о звонке Дергунца почти не обратила внимания. Лишь взглянула коротко и пробормотала: «Суетится много». А я поймал себя на мысли, что начинаю привыкать к ней. Здравый смысл, взяв в союзники скептика alter ego, еще порывался задавать вопросы типа: «Зачем она здесь? Что ей нужно? Откуда у нее глушилки для сигнализации? А отмычки?»

Ее ждут дома соратники по галерее, поисковая команда, грабящая беззащитных старушек, и американский самородок-автомеханик. Исчезла бесследно ее сестра, наконец. Правда, не в первый раз, по ее словам. А она, вместо того чтобы заниматься своими делами, сидит в чужом городе, в доме человека, которого презирает за малодушие, неспособность к сильным ощущениям и всячески подавляет. И, что самое интересное… И, что самое интересное, я перестал иметь что-нибудь против. Наоборот, сегодня Ведьма ушла почти на весь день, и я… и мне было не по себе одному. Удивительно, раньше я никогда не испытывал чувства одиночества и всегда считал себя самодостаточным. И с тоской вспоминал любимый письменный стол и стеллажи с трудами известных языковедов, лишенный их общества даже ненадолго. Моя теща однажды назвала меня раком-отшельником. «Такой маленький, – сказала она, – сидит в ракушке, а чуть увидит кого, сразу прячется».

Зинаида Дмитриевна, как и Лия, обожала развлечения, была не особенно умна, но достаточно добродушна, в отличие от дочери. И поразительно бестактна. За праздничным столом она могла озабоченно сообщить всей честной компании, что у Вердика третий день расстроен желудок и поэтому он питается исключительно гречневой кашей. Генерал при этом строго кивал головой. Вердик, или Верди, как вы уже, наверное, догадались – мой покойный тесть. Когда она открывала рот, я внутренне холодел.

Да, так о чем я? О самодостаточности. Я всегда считал себя самодостаточной личностью, но, видимо, события последних дней послужили пробуждению во мне стадного инстинкта. Животные в минуту опасности сбиваются в тесную кучу. За неимением гербовой бумаги, пишут на простой. Анна ушла, и пришла Мария. Я перевел взгляд с буфета, который задумчиво созерцал, на Ведьму. Она, закончив намазывать маслом толстый ломоть хлеба, поливала его медом из соусника. Мед растекался по маслу и капал на стол, она облизывала пальцы. Лицо у нее было сосредоточенным и отсутствующим. Да что с ней такое? Я взял у нее из рук хлеб, липкий от меда, положил на тарелку и произнес: «Ну?» Она впервые за весь вечер взглянула мне в глаза.

– Меня принимали очень хорошо, – начала Ведьма свой рассказ. – Мы пили чай и беседовали о Лии. Мне даже не нужно было задавать вопросы. Зинаида Дмитриевна плакала и говорила, говорила, говорила. Ее муж-музыкант тоже был. Они спрашивали, когда выйдет статья, и просили непременно, чтобы фотография Лии была. В белом подвенечном платье. Пусть полиции станет стыдно, что они до сих пор не нашли убийцу. Музыкант полицию не ругал, видимо, отдавал себе отчет, что убийца может оказаться ближе, чем им кажется.

При этих словах я взглянул на Ведьму.

– О вас, Вячеслав Михайлович, тоже вспоминали, – продолжала она. – Я видела ваши свадебные фотографии. Ваша жена действительно была красавицей. Вкус к жизни – такой же дар, как склонность к рисованию или сочинительству. Этого, к сожалению, не понимают и исчисляют пользу от индивидуума с точки зрения произведенных им материальных благ.

– Этого не только не понимают, – заметил я, – этим и не прокормишься. В нашем обществе нет должности городского красавца.